Погода в этом году — на редкость «неправильная»: катастрофически не вписывается в установленные синоптиками «нормы». В январе зеленела трава, а кое-где, по слухам, расцветала сирень. В феврале в течение трех недель простояла настоящая зима, однако март был вполне «апрельским», а в середине мая началось настоящее лето.
Так и хочется спросить: что день грядущий нам готовит? Если «день» понимать символически — в качестве эквивалента «года» и даже «века», то у ученых на сей счет существуют разные мнения. Во второй половине XX века происходившее общее потепление климата ученые склонны были объяснять воздействием антропогенного фактора: мол, хищническое использование человеком природных богатств (прежде всего, развитие энергетики) — привело к нарушению общего баланса, к парниковому эффекту, к появлению в атмосфере огромных озоновых дыр. Все это должно, по их мнению, в конце концов привести к таянию ледниковых шапок, повышению уровня мирового океана и затоплению обширных прибрежных низменностей.
В настоящее время все чаще звучит противоположная точка зрения: планета находится накануне нового ледникового периода, и нынешние участившиеся природные катаклизмы являются лишь показателями перехода к новому состоянию, а потому переоценивать антропогенный фактор не следует. Причины кроются в изменении солнечной активности (есть признаки её общего ослабления), а применительно к Европе — в некотором охлаждении Гольфстрима (это теплое течение оказывает огромное влияние на формирование погоды на континенте).
Уже сама полярность научных оценок относительно будущего Земли заставляет считать, что эти научные прогнозы не бесспорны. В статье Владимира Сывороткина о влиянии озонового слоя на изменения погоды правильно отмечается, что в последнее время значительно возросла именно контрастность синоптических процессов. Но что именно это сулит человечеству — большой вопрос.
В этой связи можно поставить еще несколько вопросительных знаков. Ученые-метеорологи в своих прогнозах учитывают сведения о погоде в основном за последние век-полтора. Однако даже с точки зрения истории человечества это ничтожный промежуток времени! А потому встает вопрос: так ли уж нетипична нынешняя «контрастная» погода?
Нельзя сказать, что ученые-метеорологи полностью игнорируют исторические данные, однако, не будучи историками, они обычно берут готовые сводки и пытаются вывести из них некоторые закономерности — например, в литературе можно встретить утверждения об общем похолодании в Европе (в частности, на Руси) в XIV–XV веках.
Но насколько обоснованы такие выводы? Например, степень общей информативности русских летописей очень не одинакова: больше всего сведений сохранилось по XII — началу XIII веков, а потом летописные рассказы становятся весьма лапидарными, и только в самом конце XIV — начале XV веков число данных увеличивается. Речь идет именно о «битах информации» как таковых. В условиях общего недостатка данных более всего страдают сведения о факторах второстепенных, т. е. небесных знамениях и погоде. Сохраняются только самые экстремальные сведения, которые от этого выглядят более яркими и способны создавать иллюзию, что эта экстремальность нетипична на фоне в целом «спокойной» погоды.
Между тем, хотелось бы особо отметить два обстоятельства. Во-первых, исследователи климата не используют еще всех существующих сведений о погоде (они требуют комплексного исторического исследования, а не просто извлечения «подходящих» данных). Во-вторых, погода, скорее всего, всегда была «неправильной»: полосы жары и холода сменяли друг друга порой достаточно быстро.
Несколько ярких примеров из русской средневековой истории ясно дают понять: все экстремальности новейшего времени уже бывали. Ничего нет нового под солнцем — и в этом отношении.
Впрочем, летом, устав от жары, хочется вспомнить о снеге…
Однажды весной монах Варлаам Хутынский, основатель Успенского монастыря под Новгородом, явился к епископу Антонию за благословением. Тот велел Варлааму прийти через неделю, и тогда монах пообещал приехать к владыке на санях. И действительно — в пятницу первой недели Петрова поста Варлаам действительно так и приехал, поскольку накануне ночью «пал снег велик в пояс человека или больше, и мраз велик». Правда, этот «мраз» длился недолго: посевы не успели замерзнуть, и при этом погибло «в корени ржаном множество червей», что в итоге принесло невиданно большой урожай.
А теперь посчитаем: длительность Петрова поста, предшествующего 29 июня, дню святых Петра и Павла, не постоянна, а зависит от того, насколько ранней или поздней выдавалась Пасха. И если взять срок святительства новгородского епископа Антония и выбрать из него годы с наиболее ранней Пасхой, то лучшим кандидатом окажется 1212 год, когда Пасха отмечалась 25 марта. Тогда получится, что снег выпал в ночь на 25 мая, что по новому стилю соответствует 1 июня.
Идем примерно на 100 лет назад и читаем в Новгородской I летописи о событиях 6635/1127 года: «в том же году половодье было большим на Волхове, а снег лежал до Яковлева дня [до 30 апреля/7 мая], а на осень убил мороз хлеба все и озимь, и был голод всю зиму…». Здесь — долгая зима, тянувшаяся до начала мая, и сильные осенние заморозки, погубившие урожай и озимые посевы.
Вообще данные по XII веку, наиболее подробно описанному летописями, недостаточно освоены исследователями погоды. В частности, по летописям можно нередко определить, когда именно начинался новый год: новогодие на Руси было подвижным, привязывалось либо к полнолунию, либо новолунию и впрямую зависело от того, какая стояла погода на дворе. Интенсивное таяние снегов знаменовало начало весны: если это происходило в феврале, новый год начинался в феврале; если в апреле — значит, и новогодие оказывалось апрельским.
Но иногда погода злостно обманывала людей. Интересные данные на сей счет содержатся в летописных описаниях 1149 года. В начале этого года киевский князь Изяслав Мстиславич решил отправиться в поход в Суздальскую землю на своего врага Юрия Долгорукого. Он выступил из Новгорода, но на полпути вынужден был остановить поход: как сказано в Ипатьевской летописи, «в то время уже было тепло, а настала уже вербная неделя, и была вода по Волге и по Мологе на льду по брюхо коню».
Итак, представьте картину: конные войска движутся на врага по льду рек, но наступившая в самой середине марта (вербное воскресенье — 20/27 марта) теплынь приводит к тому, что снег на берегах рек стал интенсивно таять и слой воды, покрывший ледовый покров рек, достиг примерно метра. Остается только догадываться, сколь суровой и снежной была зима, если образовавшийся на реках лед выдерживал и этот толстый слой воды, и многотысячное конное войско.
Но это еще не все! Изяслав возвращает войска, заезжает в Новгород, после чего едет в Киев, однако по дороге — в Смоленске — его застает похолодание, так что князь, по записи в Лаврентьевской летописи, «зимовал тут, а когда настала весна пошел Изяслав в Киев». Характерное уточнение дает летопись Тверская: Изяслав в Смоленске, оказывается, «весновал», то есть, надо думать, встретил там новый год. Таким образом, буйное потепление середины марта не ознаменовало собой наступление весны. И если мысленно измерить расстояние, которое преодолел в трудных условиях Изяслав, возвращаясь с Волги и Мологи в Новгород, а затем в Смоленск, получится не менее 900–1000 км. Это означает, что в Смоленске он вряд ли появился раньше, чем через месяц после окончания похода, то есть к концу апреля. Вот такой долгой была тогда зима!
14 марта 1167 году по дороге из Смоленска в Киев, в селе Рогнедине, умер киевский князь Ростислав Мстиславич. Его тело довезли до Киева и похоронили там, что должно было занять две–три недели. После этого летописи сообщают, что группа черниговских князей совершила успешный поход на половцев, захватив богатую добычу. Все это отнесено к концу летописного года, а значит, косвенно говорит о том, что в апреле еще продолжалась зима.
Но из этого не следует, что весь XII век был очень уж холодным: случались и вполне нормальные годы, когда весну начинали в конце февраля или марте. Об этом косвенно говорят данные о военных действиях: воевали обычно зимой, пока снег лежал достаточно прочно; распутица, не позволявшая вести войну, часто обозначала весну и начало нового года. Например, в Ипатьевской летописи в рассказе о неудачном походе половецкого хана Кончака на Русь весной 1185 года сообщается, что поход начал он в конце одного (6692), а был разбит уже 1 марта следующего (6693) летописного года, причем догнать его не удалось, поскольку за рекой Хоролом была «тала стопа», то есть под коркой наста стояла уже вода. Получается, что новый год пришелся на февраль.
При описании монгольского нашествия на Русь в летописях сообщается, что завоеватели «взяли 14 городов, кроме слобод и погостов за один месяц февраль кончавшегося тогда 6745 [1237] года, когда пришла весть великому князю Юрию о падении Владимира». Речь в тексте идет о «небесном», лунном, феврале: далее рассказывается, что сразу же татары обнаружили лагерь князя Юрия на реке Сити и разгромили его. Великий князь был убит, а его племянника Василия Константиновича татары долго принуждали вступить в свое войско, а после его отказа убили 4 марта в Шеренском лесу, расположенном примерно в 260–300 км от реки Сити. Это значит, что битва на Сити произошла в середине «обычного» февраля, а потому конец февраля «небесного», знаменующего завершение летописного года, приходится на новолуние 16 февраля.
Коль скоро речь пошла о фактах военной истории, то можно привести еще два примера — это Куликовская битва и Ледовое побоище. В одном из текстов, описывающих Куликовскую битву, сказано, что «осень тогда удолжилась (удлинилась, задержалась. — прим. автора), и дни светлые еще сияли…» Почему же осень задержалась, если речь идет всего лишь о 8/16 сентября, то есть, по нашим меркам, о начале осени? Но это именно по нашим меркам! Косвенно это означает сдвижку сезонов: весна в год сражения началась, видимо, в феврале, а потому и начало осени естественно должно было сдвинуться уже на август. Значит, зима завершилась в тот год довольно рано…
В противоположность этому описание Ледового побоища, происшедшего 5/12 апреля 1242 года, часто попадает в конец летописного года, и это логично: военные действия еще велись в конце марта — начале апреля, а значит, лед Чудского озера был еще прочным.
Список природных «ненормальностей», описанных в русских летописях, можно продолжать еще долго. Но впереди еще и осень, и зима, так что у нас будет еще повод продолжить рассказ.
Так и хочется спросить: что день грядущий нам готовит? Если «день» понимать символически — в качестве эквивалента «года» и даже «века», то у ученых на сей счет существуют разные мнения. Во второй половине XX века происходившее общее потепление климата ученые склонны были объяснять воздействием антропогенного фактора: мол, хищническое использование человеком природных богатств (прежде всего, развитие энергетики) — привело к нарушению общего баланса, к парниковому эффекту, к появлению в атмосфере огромных озоновых дыр. Все это должно, по их мнению, в конце концов привести к таянию ледниковых шапок, повышению уровня мирового океана и затоплению обширных прибрежных низменностей.
В настоящее время все чаще звучит противоположная точка зрения: планета находится накануне нового ледникового периода, и нынешние участившиеся природные катаклизмы являются лишь показателями перехода к новому состоянию, а потому переоценивать антропогенный фактор не следует. Причины кроются в изменении солнечной активности (есть признаки её общего ослабления), а применительно к Европе — в некотором охлаждении Гольфстрима (это теплое течение оказывает огромное влияние на формирование погоды на континенте).
Уже сама полярность научных оценок относительно будущего Земли заставляет считать, что эти научные прогнозы не бесспорны. В статье Владимира Сывороткина о влиянии озонового слоя на изменения погоды правильно отмечается, что в последнее время значительно возросла именно контрастность синоптических процессов. Но что именно это сулит человечеству — большой вопрос.
В этой связи можно поставить еще несколько вопросительных знаков. Ученые-метеорологи в своих прогнозах учитывают сведения о погоде в основном за последние век-полтора. Однако даже с точки зрения истории человечества это ничтожный промежуток времени! А потому встает вопрос: так ли уж нетипична нынешняя «контрастная» погода?
Нельзя сказать, что ученые-метеорологи полностью игнорируют исторические данные, однако, не будучи историками, они обычно берут готовые сводки и пытаются вывести из них некоторые закономерности — например, в литературе можно встретить утверждения об общем похолодании в Европе (в частности, на Руси) в XIV–XV веках.
Но насколько обоснованы такие выводы? Например, степень общей информативности русских летописей очень не одинакова: больше всего сведений сохранилось по XII — началу XIII веков, а потом летописные рассказы становятся весьма лапидарными, и только в самом конце XIV — начале XV веков число данных увеличивается. Речь идет именно о «битах информации» как таковых. В условиях общего недостатка данных более всего страдают сведения о факторах второстепенных, т. е. небесных знамениях и погоде. Сохраняются только самые экстремальные сведения, которые от этого выглядят более яркими и способны создавать иллюзию, что эта экстремальность нетипична на фоне в целом «спокойной» погоды.
Между тем, хотелось бы особо отметить два обстоятельства. Во-первых, исследователи климата не используют еще всех существующих сведений о погоде (они требуют комплексного исторического исследования, а не просто извлечения «подходящих» данных). Во-вторых, погода, скорее всего, всегда была «неправильной»: полосы жары и холода сменяли друг друга порой достаточно быстро.
Несколько ярких примеров из русской средневековой истории ясно дают понять: все экстремальности новейшего времени уже бывали. Ничего нет нового под солнцем — и в этом отношении.
Впрочем, летом, устав от жары, хочется вспомнить о снеге…
Однажды весной монах Варлаам Хутынский, основатель Успенского монастыря под Новгородом, явился к епископу Антонию за благословением. Тот велел Варлааму прийти через неделю, и тогда монах пообещал приехать к владыке на санях. И действительно — в пятницу первой недели Петрова поста Варлаам действительно так и приехал, поскольку накануне ночью «пал снег велик в пояс человека или больше, и мраз велик». Правда, этот «мраз» длился недолго: посевы не успели замерзнуть, и при этом погибло «в корени ржаном множество червей», что в итоге принесло невиданно большой урожай.
А теперь посчитаем: длительность Петрова поста, предшествующего 29 июня, дню святых Петра и Павла, не постоянна, а зависит от того, насколько ранней или поздней выдавалась Пасха. И если взять срок святительства новгородского епископа Антония и выбрать из него годы с наиболее ранней Пасхой, то лучшим кандидатом окажется 1212 год, когда Пасха отмечалась 25 марта. Тогда получится, что снег выпал в ночь на 25 мая, что по новому стилю соответствует 1 июня.
Идем примерно на 100 лет назад и читаем в Новгородской I летописи о событиях 6635/1127 года: «в том же году половодье было большим на Волхове, а снег лежал до Яковлева дня [до 30 апреля/7 мая], а на осень убил мороз хлеба все и озимь, и был голод всю зиму…». Здесь — долгая зима, тянувшаяся до начала мая, и сильные осенние заморозки, погубившие урожай и озимые посевы.
Вообще данные по XII веку, наиболее подробно описанному летописями, недостаточно освоены исследователями погоды. В частности, по летописям можно нередко определить, когда именно начинался новый год: новогодие на Руси было подвижным, привязывалось либо к полнолунию, либо новолунию и впрямую зависело от того, какая стояла погода на дворе. Интенсивное таяние снегов знаменовало начало весны: если это происходило в феврале, новый год начинался в феврале; если в апреле — значит, и новогодие оказывалось апрельским.
Но иногда погода злостно обманывала людей. Интересные данные на сей счет содержатся в летописных описаниях 1149 года. В начале этого года киевский князь Изяслав Мстиславич решил отправиться в поход в Суздальскую землю на своего врага Юрия Долгорукого. Он выступил из Новгорода, но на полпути вынужден был остановить поход: как сказано в Ипатьевской летописи, «в то время уже было тепло, а настала уже вербная неделя, и была вода по Волге и по Мологе на льду по брюхо коню».
Итак, представьте картину: конные войска движутся на врага по льду рек, но наступившая в самой середине марта (вербное воскресенье — 20/27 марта) теплынь приводит к тому, что снег на берегах рек стал интенсивно таять и слой воды, покрывший ледовый покров рек, достиг примерно метра. Остается только догадываться, сколь суровой и снежной была зима, если образовавшийся на реках лед выдерживал и этот толстый слой воды, и многотысячное конное войско.
Но это еще не все! Изяслав возвращает войска, заезжает в Новгород, после чего едет в Киев, однако по дороге — в Смоленске — его застает похолодание, так что князь, по записи в Лаврентьевской летописи, «зимовал тут, а когда настала весна пошел Изяслав в Киев». Характерное уточнение дает летопись Тверская: Изяслав в Смоленске, оказывается, «весновал», то есть, надо думать, встретил там новый год. Таким образом, буйное потепление середины марта не ознаменовало собой наступление весны. И если мысленно измерить расстояние, которое преодолел в трудных условиях Изяслав, возвращаясь с Волги и Мологи в Новгород, а затем в Смоленск, получится не менее 900–1000 км. Это означает, что в Смоленске он вряд ли появился раньше, чем через месяц после окончания похода, то есть к концу апреля. Вот такой долгой была тогда зима!
14 марта 1167 году по дороге из Смоленска в Киев, в селе Рогнедине, умер киевский князь Ростислав Мстиславич. Его тело довезли до Киева и похоронили там, что должно было занять две–три недели. После этого летописи сообщают, что группа черниговских князей совершила успешный поход на половцев, захватив богатую добычу. Все это отнесено к концу летописного года, а значит, косвенно говорит о том, что в апреле еще продолжалась зима.
Но из этого не следует, что весь XII век был очень уж холодным: случались и вполне нормальные годы, когда весну начинали в конце февраля или марте. Об этом косвенно говорят данные о военных действиях: воевали обычно зимой, пока снег лежал достаточно прочно; распутица, не позволявшая вести войну, часто обозначала весну и начало нового года. Например, в Ипатьевской летописи в рассказе о неудачном походе половецкого хана Кончака на Русь весной 1185 года сообщается, что поход начал он в конце одного (6692), а был разбит уже 1 марта следующего (6693) летописного года, причем догнать его не удалось, поскольку за рекой Хоролом была «тала стопа», то есть под коркой наста стояла уже вода. Получается, что новый год пришелся на февраль.
При описании монгольского нашествия на Русь в летописях сообщается, что завоеватели «взяли 14 городов, кроме слобод и погостов за один месяц февраль кончавшегося тогда 6745 [1237] года, когда пришла весть великому князю Юрию о падении Владимира». Речь в тексте идет о «небесном», лунном, феврале: далее рассказывается, что сразу же татары обнаружили лагерь князя Юрия на реке Сити и разгромили его. Великий князь был убит, а его племянника Василия Константиновича татары долго принуждали вступить в свое войско, а после его отказа убили 4 марта в Шеренском лесу, расположенном примерно в 260–300 км от реки Сити. Это значит, что битва на Сити произошла в середине «обычного» февраля, а потому конец февраля «небесного», знаменующего завершение летописного года, приходится на новолуние 16 февраля.
Коль скоро речь пошла о фактах военной истории, то можно привести еще два примера — это Куликовская битва и Ледовое побоище. В одном из текстов, описывающих Куликовскую битву, сказано, что «осень тогда удолжилась (удлинилась, задержалась. — прим. автора), и дни светлые еще сияли…» Почему же осень задержалась, если речь идет всего лишь о 8/16 сентября, то есть, по нашим меркам, о начале осени? Но это именно по нашим меркам! Косвенно это означает сдвижку сезонов: весна в год сражения началась, видимо, в феврале, а потому и начало осени естественно должно было сдвинуться уже на август. Значит, зима завершилась в тот год довольно рано…
В противоположность этому описание Ледового побоища, происшедшего 5/12 апреля 1242 года, часто попадает в конец летописного года, и это логично: военные действия еще велись в конце марта — начале апреля, а значит, лед Чудского озера был еще прочным.
Список природных «ненормальностей», описанных в русских летописях, можно продолжать еще долго. Но впереди еще и осень, и зима, так что у нас будет еще повод продолжить рассказ.
