Стройка под Геленджиком под условным названием «дача Путина» – роскошный дворец ориентировочной стоимостью около 1 млрд рублей – уже несколько месяцев будоражила общественность. В Интернете гуляли снимки «дачи премьера», и по этому поводу даже вынужден был сделать специальное заявление пресс-секретарь Управделами президента Владимир Кожин, который заявил: «Мы дворцов не строим и к этому объекту отношения не имеем».
Я отправилась в командировку в Геленджик, чтобы выяснить, чей же это знаменитый «теремок» и кто в нем собирается жить. Помочь мне согласились экологи-общественники из Экологической вахты по Северному Кавказу, которые знают все, что творится в лесах и на морском побережье.
Экологи встретили меня в аэропорту Геленджика, и на их «уазике» мы сразу же отправились на место. В машине нас было четверо: Сурен Газарян, Дима Шевченко, Катя Соловьева и я. По хорошей погоде и прекрасными ландшафтами мы доехали до Парасковеевки, свернули на Молоканово… За левым поворотом был шлагбаум, который мы спокойно миновали – охранник остановил машину, которая ехала перед нами, а наш пыльный «уазик», очевидно, принял за автомобиль строителей. Через несколько сот метров был еще один открытый шлагбаум, но охраны не было видно. На удивление беспрепятственно едем дальше. Отличная асфальтовая дорога в окружении соснового леса вела к морю.
Мы проехали вышку мобильной связи, пожарку, большую стоянку строительной техники – видно было, что объект оснащен очень серьезно и занимает не один десяток гектаров. Припарковались прямо у подножия «дворца» и вышли осмотреться на местности… Я и Дима пошли вперед, Сурен и Катя чуть задержались. Попетляли по дорожкам до моря, полюбовались фонтанами и уличным бассейном, вековыми соснами и шикарным видом на море, гадая, кому же теперь принадлежит такая красота… Уже почти у «уазика» нас остановил молодой человек в форме, представился сотрудником ФСО. Прямо у машины нас поджидали еще люди в камуфляже. Удостоверение показал только один – майор ФСО Никитенко. Он и предложил «пройти с ним».
– Куда, зачем, а главное, что именно мы нарушили?
– Вы находитесь на территории частной собственности.
– А причем здесь ФСО? – спрашиваем. – Оно вроде только гособъекты и высших лиц охраняет?
Дальше ситуация развивалась по сценарию абсурда. Нам предлагали куда-то пройти, но идти «куда-то» в лесу с неизвестными людьми мы посчитали глупым. Стоим, каждый гнет свое.
– Чья хоть собственность? Кого мы «побеспокоили»? – спрашиваем.
– А сейчас он сам приедет, познакомитесь.
Поскольку несколько автомобилей перегородили единственный выезд, вариантов у нас не было. Почти час ждем «хозяина», перешучиваясь, что владелец, похоже, все-таки из Москвы, раз так долго едет.
«Хозяин» припылил на «Вольво» не самой последней модели (госномер есть в редакции) и внешне больше походил на строительного прораба. Манерами – тоже:
– Ну вы попали, – говорит он нам. – Вы отсюда теперь никуда не уедете… Вы вообще зря сюда сунулись, ох как зря…
В таком «гостеприимном» ключе переговариваемся еще минут 10–20. Пока на микроавтобусе не подъехали еще человек 10 военных. Выбежали и быстро окружили нас по периметру. Старший над ними оказался наиболее вменяемым из всех наших новых знакомых. Представился, показал удостоверение: подполковник пограничной службы Акиньшин – и даже внятно обосновал свой интерес к нам:
– 5 км от моря считается приграничной зоной, имеем право проверять документы у всех (в законе действительно есть такая норма. – Ред.).
Подчиненные подполковника дотошно переписали каждую страницу всех наших четырех паспортов и уехали.
– Так может, мы тоже поедем? – интересуемся у оставшихся. – Или мы задержаны?
– Нет, вы свободны.
Пользуясь случаем, садимся в «уазик», нас никто не задерживает, но парни в камуфляже окружают машину. Ага, нас не задерживают, нас удерживают.
Новая смена декораций. На иномарках подтянулись еще несколько групп людей – они в штатском. Скорее всего представители застройщика. Обвиняют нас в нарушении границ частной собственности, но чьей именно, не говорят. Тем более игнорируют вопросы, при чем тут ФСО и погранцы, которые, получается, примчались по звонку на чью-то личную дачу. Точнее, так – на Чью-то.
– Вам надо сдать все, что вы отсняли. Только тогда вы сможете уехать, – повторили нам уже раз десятый за сегодняшний день. Мы не фотографировали то, что фотографировать нельзя по закону (атомные станции, например), поэтому требование отдать флешки воспринимаем так же, как приказ отдать им ключи от квартиры, машины и сдать мочу на анализ. Сели погреться в машину, Сурен включил диск со сказками Хармса. Текст оказался настолько в тему, что мы стали нервно хохотать: «Из дома вышел человек с дубинкой и мешком, и в дальний путь, и в дальний путь отправился пешком. И вот однажды на заре вошел он в темный лес. И с той поры, и с той поры, и с той поры исчез».
Видимо, наше нервическое веселье разозлило хозяев этого леса и чоповцы (на нашивках у них надписи «ЧОП «Рубин») кинулись к нашей машине, вломились, похватали наши рюкзаки и побежали в сторону «дворца». Сурен и Дима попытались вырвать вещи, завязалась потасовка. Силы были очевидно неравны. У ребят вырвали еще и телефоны. В моем рюкзаке были личные вещи, ноутбук и редакционный фотоаппарат, у экологов – еще и паспорта, документы на машину, ключи от машины, деньги и банковские карточки. Я, получалось, самая везучая. И единственная, у кого остался мобильный телефон – его разрешили оставить с условием, что я его выключу.
Стало смеркаться. На «дворце» загорелась красивая подсветка, но запечатлеть это нам уже было не на что. Нас окружали люди в камуфляже, чьих документов мы не видели и на контакт с нами они не шли. Было холодно и жутковато.
Появились новые действующие лица – милиция, которая снова стала нас проверять. Оказывается, во время драки человек, которого мы между собой назвали «прораб» и «серб» (благодаря акценту), выронил телефон и заявил о его пропаже. Параллельно нам сообщили, что мы чуть не сбили человека на КПП и вообще подозрительно смахиваем на группу террористов, на которую пришла свежая ориентировка. У Сурена как раз осматривали и переписывали вещи и остановились на пункте «трусы – 1 штука».
– Ты, кстати, под описание очень подходишь, – говорят ему милиционеры.
– Что, написано «мужик с трусами»? Тогда да, – устало отшутился Сурен.
Сотрудники милиции тщательно и подробно осматривали наш «уазик».
– Это будет продолжаться до тех пор, пока вы не сдадите все фотоматериалы, – обрабатывал нас потихоньку на заднем плане один из сотрудников ФСО. – Все равно до этого вы никуда не уедете.
«Прораб» тоже шутил вовсю. Например, так:
– Ну зачем вы снимали?
– Интересуемся архитектурой, хочу построить себе такой дворец на дачном участке.
– У тебя средств не хватит.
– Не сейчас, позже, когда разбогатею.
– А ты доживешь-то?
Ситуация все хуже. Мимо снуют рабочие, как безмолвные тени, повторяют одно и то же: «Нам нельзя общаться». Некоторые и вовсе плохо говорят по-русски – итальянцы, которые, кажется, делают отделку «дворца», и югославы, занятые на других работах. Надеяться тут не на кого. Залезаю в «уазик», передаю телефон на заднее сиденье Диме, диктую номер редакции. Он набирает потихоньку, чтобы не засекли. Когда ответили, беру трубку и скороговоркой, пока не забрали последнее средство связи, сообщаю, что нас под разными предлогами удерживают в лесу около «дачи Путина» уже больше 5 часов и что пора принимать меры. Редакционная работа дала о себе знать где-то через полчаса-час.
– Ваши вещи случайно нашлись в лесу. Но передадут их вам только в милиции, куда вам необходимо проехать.
Мы уже ничему не удивляемся, так как до этого так же «случайно» нашлись ключи от «уазика» и документы. Уехать отсюда хоть куда-нибудь – даже в милицию – для нас уже радость.
Едем в отдел. По дороге сотрудники откровенно признаются, что им самим этот «теремок» уже поперек горла – чуть что сразу подымают чуть не весь состав.
В милиции 2 часа даем объяснения. Принесли мой рюкзак. Личные вещи на месте, аппаратуры нет. «Не было», – разводят руками милиционеры. Прошу внести этот пункт в мои объяснения. Тогда рюкзак снова изымают как вещдок. Начальник милиции Дивноморска Виктор Красноруцкий дает мне номер своего мобильного. На следующее утро звоню ему, интересуюсь судьбой своих вещей. «Дело передается в Следственный комитет, поскольку фигурируют сотрудники ФСО, это не милицейская подследственность». В Москву улетаю налегке, с одной маленькой сумочкой. Но в ней есть флешка с фотографиями, которую удалось сохранить.
Москва – Геленджик – Москва
«Собеседник» обязательно продолжит расследование и постарается выяснить, какие такие тайны «геленджикского дворца» охраняют все существующие спецслужбы нашей страны.
