Неудачная русско-японская война вызвала мощный поток критики и упреков в адрес отечественных кораблей, и в первую очередь — крейсеров. Незавидная судьба наших неказистых «богинь» и изящных быстроногих «шеститысячников», в большинстве своем интернировавшихся после получения не слишком обширных повреждений, породила нападки на сам тип океанского бронепалубного крейсера. Как-то «вдруг» оказалось, что такие корабли не способны сражаться в линии баталии (для чего, впрочем, они никогда и не предназначались). Специалисты и досужие «общественники» принялись искать свой идеал. И, в конце концов, нашли — в лице единственного бронированного эскадренного разведчика, крейсера «Баян».
Между тем при своем появлении этот крейсер отнюдь не вызывал такого энтузиазма. В 1897 году руководство ВМФ решило добавить к уже строившимся рейдерам более защищенный корабль, предназначенный для действий вместе с главными силами. И как-то сразу, даже до составления технического задания, определился будущий строитель. Немалую роль сыграл здесь дядя императора Николая II великий князь Алексей Александрович Всесильный «главный начальник Флота и Морского ведомства» питал сильную любовь ко всему французскому и ранее уже настоял на заказе фирме «Ля бель Франс» «Адмирала Корнилова» и «Светланы» — довольно посредственных во всех отношениях кораблей. Тем не менее, принципиально новый для русского флота тип тоже отдавался на откуп «единственному другу».
Французские фирмы поначалу не слишком озадачивались специальной разработкой и представили в качестве прототипа проекты нескольких собственных крейсеров скоростного варианта «Потюо», знаменитого «Дюпюи де Лома» и увеличенной до 5800 т «Светланы» с мощным вооружением из двух 203-мм и четырнадцати 152-мм орудий . Завершал же список оригинальный цитадельный крейсер водоизмещением в 5500 т и скоростью от 22 до 24 узла, в зависимости от бронирования. Морской Технический Комитет (МТК) быстро отверг недостаточно защищенную «супер-«Светлану» и «Дюпюи де Лома», который имел слишком малый запас угля и неважную мореходность. Что до «Потюо», то ближайший сотрудник великого князя, капитан 1-го ранга Абаза, вроде бы обязанный трепетно любить то же, что его начальник, говорил, что, посещая его, «всякий раз радовался, что это французский крейсер, а не русский, поскольку он являл собой образец того, как не надо строить корабли» .Оставался цитадельный вариант с внушительной площадью бронирования, но пока только в виде идеи. Правда, в МТК быстро составили технические требования, которые французы добросовестно исполнили при постройке. Надо сказать, что они являлись довольно скромными водоизмещение не более 7000 т, скорость хода — 21 узел и вооружение состоящее из пары 203-мм, восьми или десяти 152-мм и двадцати 75-мм орудий.
После этого пошел вполне конкретный разговор, и три самые представительные частные фирмы гаврское и тулонское отделения общества «Форж э Шантье», а также «Ателье э Шантье де ла Луар» представили свои варианты в соответствии с требованиями заказчика. Наиболее предпочтительным выглядел проект, составленный известным поставщиком кораблей для России М. Лаганем из Тулона, который и приняли, хотя он оказался «тяжелее» предела на 800 тонн.
И тут начались «французские капризы». В частности, руководство фирмы буквально принудило отказаться от применения на будущем «Баяне» круппов-ской брони. Мотивировалось это тем, что заводы по производству новейшего типа плит были полностью загружены заказами, и встать в хвост очереди означало бы солидную отсрочку срока готовности. Заказчику пришлось согласиться с применением стали Гарвея, уступавшей по прочности крупповской примерно на 15%.
Как выяснилось впоследствии, эта броня оказалась настоящей ахиллесовой пятой «Баяна». Первая партия плит пояса, изготовленных очень солидным заводом «Сен-Шамон», при испытаниях стрельбой в марте продемонстрировала полную негодность. Пришлось забраковать и казематную броню, и всю защиту башен. Изготовители обещали «всё исправить», но результат «правки» оказался просто сокрушающим. Если отвергнутые 150-мм плиты пробивались насквозь снарядами калибра 164 мм, то «улучшенные» — уже 138-мм. Так «Сен-Шамон» расписался в собственном бессилии. Русские представители вначале приняли вполне здравое решение — обратиться к фирме Круппа в Германии, однако давление будущих союзников оказалось слишком сильным.
Броню, с горем пополам выдержавшую испытания, в конце концов, поставили другие французские заводы .В итоге всей этой истории прошли впустую почти полтора года, а «эскадренный разведчик» в результате оделся в гарвеевскую броню далеко не лучшего качества.
Впрочем, остальные работы выполнялись практически по плану и совсем неплохо. В самом конце 1902 года крейсер, наконец, вышел на официальные испытания. Он все же чуть-чуть не дотянул до проектного 21 узла, развив на 0,03 узла меньше, причем не с первого раза, но строителей решили не штрафовать.
Забавная история приключилась с названием нового крейсера. Император выбрал из представленного списка имя «Баян» (как раз незадолго до этого из списков флота исключался бывший корвет с тем же названием). При составлении доклада царю возник вопрос о правописании как все же правильно — «Баян» или «Боян»? К делу привлекли даже научный отдел Главного Морского Штаба, составивший целый трактат, окончательно запутавший дело .В конце концов, постановили «Не вдаваясь в ученые изыскания, сохранить то же название и с тем же правописанием, которое носил его предшественник». Между прочим, французы предложили построить сразу два крейсера, причем второй должен быть сдан в течение полугода после первого и стоить чуть-чуть дешевле. Но Россия решила пока ограничиться единственным кораблем.
Экипаж броненосного крейсера "Баян
Ненадолго задержавшись на Средиземном море, «Баян» затем отправился на Дальний Восток и принял активное участие в Русско-японской войне. Он получил крещение в первом же бою с японской эскадрой на второй день Цусимского сражения, получив десяток попаданий, но оставшись в строю. Затем он не раз выходил в море, прикрывая действия своих миноносцев и обстреливая позиции противника на берегу. Не раз «Баян» оставался один против сильных японских отрядов, но всегда действовал удачно. Карьеру крейсера прервал взрыв мины 14 июля 1904 года. Он не смог принять участие в общем выходе 1-й Тихоокеанской эскадры для прорыва и в итоге разделил ее участь, расстрелянный неприятельскими гаубицами после захвата командных высот у Порт-Артура. После капитуляции крепости японцы подняли крейсер. Под именем «Асо» он в 1908 году вошел в строй уже под флагом Страны восходящего солнца. После окончания Первой мировой войны с него сняли 8-дюймовые башни и переоборудовали в минный заградитель, который мог брать до 420 мин. В таком качестве он прослужил до 1930 гада, когда трофей разоружили и спустя два года отправили на дно на учебных стрельбах.
Японский крейсер "Асо" заходит в порт Ванкувера
Деятельность и качества «Баяна» получили высокую оценку, хотя его успехи во многом обуславливались хорошим командованием и отчасти — удачей. Столкновения с наиболее опасными противниками — японскими броненосными крейсерами типа «Асама» и «Ниссин» оказывались непродолжительными. Между тем по весу бортового залпа «Баян» уступал японцам в два раза, и долгий бой с ними мог привести к печальному итогу.
Цусимская катастрофа означала полный крах возможности быстрого развития русского флота. На Балтике остались только два броненосца — «Цесаревич» и достроенная за время войны «Слава». Потихоньку достраивалась еще одна пара, «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» А вот из сколько-нибудь современных крейсеров оставались только «шеститысячники» — «Олег» и «Богатырь», не считая тихоходных «богинь» — «Авроры» и «Дианы». Но все они уже не вписывались в новую морскую политику России. По принятым в Морском министерстве и Морском Генеральном штабе решениям с идеей океанского крейсерства решили покончить. Высокобортные и не отличавшиеся высокой скоростью «Россия» и «Громобой» остались не у дел .За то, по новым взглядам, для эскадры требовались современные крейсера. И, по опыту войны, каким он тогда представлялся, эти крейсера должны были быть броненосными. И не просто броненосными, но весьма и весьма сильно защищенными.
Оставалось определиться с типом. Проектов сильных единиц разного рода у нас хватало. Еще в начале 1901 года инженер Д. В. Скворцов представил чертежи чрезвычайно мощного корабля, вооруженного двадцатью (') восьмидюймовыми в двухорудийных башнях. На борт могло стрелять 12 орудий — столько же, сколько могли выставить три «асамы». Тогда МТК и адмиралы флота не решились рискнуть утвердить такой пионерский корабль и отклонили проект как несвоевременный. Конечно, для 1905 года 18-узловая скорость являлась недостаточной, но новшества в котлах и машинах позволяли довести ее до приемлемого уровня, сохранив основу идеи. Скворцова Проект сильного броненосного крейсера предложил и корабельный инженер «Орла» В П Костенко, вложивший в него опыт только что закончившихся боевых действий. Менее амбициозные, но зато весьма экономные варианты (при хорошей боевой мощи) предложила итальянская фирма «Ансальдо» на основе поставленной японцам «Касуги». В общем, адмиралам и министрам было из чего выбирать.
Однако последовало более чем странное решение. Под впечатлением удачных действий «Баяна» Морское министерство решило полностью повторить его конструкцию, заказав три броненосных крейсера пусть и по довольно удачному, но уже сильно устаревшему проекту. Дополнительным минусом стала возросшая на 10% цена, поскольку фирма «Ла Сен» пожаловалась на то, что первый «Баян» «не дал ей никакой прибыли». Единственным существенно полезным шагом стала постройка двух из трех «новых старых» крейсеров в России Модификации свелись к минимуму, в частности, новые «баяны» получили-таки крупповскую броню. Несколько улучшились скоростные характеристики- головной «Адмирал Макаров» на заводских испытаниях развил 22,5 узла, правда, на официальных — на узел меньше. Но главная неприятность заключалась в сроках Троица вступила в строй в 1908 —1911 годах (особенно запаздывали «Паллада» и «Баян», строившиеся в Санкт-Петербурге), совершенно устарев к тому времени морально. Наступала эра дредноутов, скорость которых была сопоставлена со скоростью этих «разведчиков», а уже заложенные русские линкоры их запросто обгоняли .Постройка «дубля» «Баяна» совершенно не оправдывалась с тактической точки зрения, они не годились ни для эскадренной разведки, ни для набеговых операций, поскольку германские броненосные крейсера превосходили их по скорости и вооружению. Долгие поиски идеала привели к тому, что в 1914 году в войну с Германией Балтийский флот вступил с явно неподходящим корабельным составом.
Тем не менее, как говорится, «за неимением гербовой». Из-за отсутствия современных легких крейсеров пришлось использовать второй «Баян» и его товарищей и для разведки, и для дозоров. И очень скоро произошла катастрофа: после попадания торпеды с подводной лодки U-26 на «Палладе» последовал взрыв погребов — и крейсер за минуту ушел на дно со всей командой Единственным результативным «сражением» стал несколько комичный бой с легким крейсером «Аугсбург» и минным заградителем «Альбатрос». Хотя немцев удалось отрезать от своих баз, «Аугсбург» без труда ушел от тихоходов, а «Макаров» и «Баян» при помощи «Олега» и «Богатыря» в течение часа с лишним преследовали имевший только 88-миллиметровки «Альбатрос», которому все же удалось выброситься на берег уже в территориальных водах Швеции. Затем наша четверка вела безуспешую перестрелку с германским «Рооном» и в результате отступила.
Слабость артиллерии российских крейсеров настолько сильно давила на нервы адмиралов и командиров, что было принято решение их довооружить. К сожалению, работы удалось провести только зимой 1916/17 года. На верхней палубе установили одну 203-миллиметровку в щитовой установке и четыре дополнительных шестидюймовки, сняв большинство совсем не нужных теперь 75-мм пушек. В таком виде «баяны» больше подходили для дуэлей с немногочисленными оставшимися германскими броненосными крейсерами, однако немцы, увы, не пожелали играть «по правилам». В последовавшей Моонзундской операции они не постеснялись выставить против наших «пережитков «Артура» и «Цусимы» дредноуты, просто выгнав крейсера в Ревель, а затем и в Кронштадт. После революции судьба неудачников решилась быстро сразу же выведенные в резерв, они в 1922 году отправились на разделку в Германию.
Вернемся, однако, ко времени Русско-японской войны. Более чем спорное решение о воспроизводстве «дублей» вызвало сильные протесты в военно-морских сферах. Российскому флоту требовался корабль, созданный с учетом боевого опыта и тенденций мирового военного кораблестроения. Объявленный еще в июле 1904 года международный конкурс на лучший проект нового броненосного крейсера дал свои плоды. Через две недели после рокового Цусимского сражения контракт на его постройку получила британская компания «Вик-керс». Желание иметь заказ оказалось у англичан настолько сильным, что они взяли на себя заранее невыполнимые обязательства. Руководитель «Виккерса», известный оружейный фабрикант Бэзил Захаров, пообещал, что через 20 месяцев «Рюрик» будет сдан русскому флоту. И это при полном отсутствии проектной документации для совершенно нового по типу, бронированию и вооружению корабля.
Вначале он представлял собой крупный крейсер водоизмещением 13 500 т скоростью 21 узел и вооружением из четырех 254-мм и двенадцати 203-мм орудий в двухорудийных башнях и двух десятков 76-мм противоминных пушек. В последствии их заменили куда более мощными 120-миллиметровками, но ценой отказа от двух средних бортовых 8-дюймовых башен. Эта перекройка не стала ни единственной, ни последней. Руководство «Виккерса» безропотно соглашалось на следовавшие вереницей пожелания заказчика. Англичанам пришлось научиться изготавливать орудия по новой для них технологии, а также установить электрические приводы управления башнями. Понятно, что инженеры относились к сложным требованиям без всякой радости, и, образно выражаясь, над стапелем постоянно витала напряженность.
И, действительно, британским специалистам пришлось изрядно потрудиться, но, как говорится, прыгнуть выше головы они не смогли. В результате орудия запоздали на год, а изготовление башен фирма практически провалила. Правда, чисто кораблестроительные элементы «Рюрика» и их исполнение оказались на высоте. Удалось практически совершенно избежать перегрузки — большая редкость в кораблестроении того времени, особенно с учетом постоянных изменений проекта.
Крейсер "Рюрик"
Все складывалось вроде бы неплохо, но до первых приемных испытаний артиллерии. При залпе полным бортом обнаружились значительные деформации конструкции, разрушения их крепления, вплоть до отрыва оснований от броневой палубы. Завод был вынужден прекратить испытания и поставить крейсер к стенке на несколько месяцев для установки подкреплений. Наступило уже лето 1908 года, а «Рюрик» все еще находился на верфи. Тогда Россия согласилась его «принять условно» с тем, чтобы провести испытания подкрепленных башен уже в России. Поначалу все шло хорошо, но после восьмого залпа из подбашенных узлов полетели заклепки. Когда представитель фирмы попробовал это отрицать, утверждая, что все в порядке, наш знаменитый кораблестроитель и математик А. Н. Крылов предложил ему сделать следующий залп самому, оставшись в башне в одиночку Англичанин благоразумно отказался. Это, возможно, спасло ему жизнь, но стоило «Виккерсу» 3 млн рублей. Еще в течение шести месяцев около пятисот рабочих вырезали и приклепывали стальные накладки на борту несчастного крейсера, и все за счет фирмы. Вместо полутора лет постройка «Рюрика» затянулась на целых четыре. Он вступил в состав флота лишь летом 1909 года.
Что же представлял собой этот гибрид русских требований и британской техники7 «Рюрик» действительно имел немало совершенно новых особенностей. Впервые в мире на нем предусматривались отсеки, специально подобранные по объему и расположению для удобства ликвидации крена в бою путем контрзатоплений. Для противодействия подводным взрывам имелась также бронированная противоминная переборка. По оценкам специалистов, в отношении живучести крейсер почти вдвое превосходил броненосцы типа «Бородино», будучи не намного больше их по водоизмещению. Он имел прекрасную артиллерию (кстати, превосходящую таковую у тогдашних крейсеров Британии), полный броневой пояс по всей ватерлинии и ряд других «интересных полезностей». Вместе с тем ему явно не хватало скорости ставшие за время постройки старомодными поршневые машины могли обеспечить крейсеру ход лишь на уровне новых линкоров-дредноутов.
Разными были и оценки от восторженных, в которых говорилось, что «Рюрик» можно назвать исключительно успешным проектом, который в любом случае претендует на звание лучшего из когда-либо созданных броненосных крейсеров, до куда как менее радужных, когда его сравнивали с только что появившимися линейными крейсерами, обладавшими и более мощной артиллерией, и более сильной защитой, и, главное, — без проблем догонявших тихохода.
Крейсер 1-го ранга «Рюрик». Вступил в строй в 1895 году
Решающее слово оставалось за практикой. И она вскоре последовала — началась. Первая мировая война «Рюрик» использовался очень активно во всех операциях крейсеров. Он считался «надеждой и опорой» для клонированных «баянов», но в артиллерийских боях себя не проявил. Летом 1915 года, при экзекуции, учиненной «Альбатросу», ему пришлось подуэлировать с германским броненосным крейсером «Роон», куда как более слабым. Но без особого успеха противники обменялись артиллерийскими залпами без единого попадания в цель. Тогда же совсем не новый легкий «Любек» унизил главный российский крейсер Балтийского флота, всадив из своих 105-мм орудий десяток снарядов и не получив ничего в ответ. И во всех боях моряки напряженно вглядывались в горизонт, ожидая возможного появления достойного противника и ровесника — последнего германского броненосного крейсера «Блюхер». Но встретиться им так и не удалось.
Зато живучесть действительно оказалась на высоте «Рюрик» подорвался на мине и уцелел. Со всего маху прошелся по каменистой банке, вспоров днище на протяжении более половины корпуса — и сам «доковылял» до порта. В 1918 году, убегая от немцев из Гельсингфорса в Кронштадт, был затерт льдинами почти метровой толщины, но добрался до своих.
Бой крейсера «Рюрик» с японскими крейсерами в Корейском проливе. 1 (14) августа 1904 года
Но этот переход стал для него последним. Износ механизмов и некомплект экипажа «съели» боеспособность некогда самого мощного крейсера Балтийского флота. В конце 1918 года «Рюрик» сдали в порт на хранение, и он встал у стенки Средней гавани Кронштадта. Там ему повезло еще раз При известной атаке английских торпедных катеров в 1919 году именно «назначенный» ему катер потерпел аварию еще до налета, который, впрочем, удалось сильно попортить дозорному эсминцу «Гавриил». Но на том запас счастья «русского англичанина» исчерпался. В строй его так и не ввели, а с 1922 года приступили к разборке. Корабль долго «не хотел умирать» еще зимой 1924/25 года его корпус без мачт и башен стоял у стенки, но, в конце концов, и он пошел на переплавку, чтобы дать металл для новых кораблей создававшегося красного флота.
Между тем при своем появлении этот крейсер отнюдь не вызывал такого энтузиазма. В 1897 году руководство ВМФ решило добавить к уже строившимся рейдерам более защищенный корабль, предназначенный для действий вместе с главными силами. И как-то сразу, даже до составления технического задания, определился будущий строитель. Немалую роль сыграл здесь дядя императора Николая II великий князь Алексей Александрович Всесильный «главный начальник Флота и Морского ведомства» питал сильную любовь ко всему французскому и ранее уже настоял на заказе фирме «Ля бель Франс» «Адмирала Корнилова» и «Светланы» — довольно посредственных во всех отношениях кораблей. Тем не менее, принципиально новый для русского флота тип тоже отдавался на откуп «единственному другу».
Французские фирмы поначалу не слишком озадачивались специальной разработкой и представили в качестве прототипа проекты нескольких собственных крейсеров скоростного варианта «Потюо», знаменитого «Дюпюи де Лома» и увеличенной до 5800 т «Светланы» с мощным вооружением из двух 203-мм и четырнадцати 152-мм орудий . Завершал же список оригинальный цитадельный крейсер водоизмещением в 5500 т и скоростью от 22 до 24 узла, в зависимости от бронирования. Морской Технический Комитет (МТК) быстро отверг недостаточно защищенную «супер-«Светлану» и «Дюпюи де Лома», который имел слишком малый запас угля и неважную мореходность. Что до «Потюо», то ближайший сотрудник великого князя, капитан 1-го ранга Абаза, вроде бы обязанный трепетно любить то же, что его начальник, говорил, что, посещая его, «всякий раз радовался, что это французский крейсер, а не русский, поскольку он являл собой образец того, как не надо строить корабли» .Оставался цитадельный вариант с внушительной площадью бронирования, но пока только в виде идеи. Правда, в МТК быстро составили технические требования, которые французы добросовестно исполнили при постройке. Надо сказать, что они являлись довольно скромными водоизмещение не более 7000 т, скорость хода — 21 узел и вооружение состоящее из пары 203-мм, восьми или десяти 152-мм и двадцати 75-мм орудий.
После этого пошел вполне конкретный разговор, и три самые представительные частные фирмы гаврское и тулонское отделения общества «Форж э Шантье», а также «Ателье э Шантье де ла Луар» представили свои варианты в соответствии с требованиями заказчика. Наиболее предпочтительным выглядел проект, составленный известным поставщиком кораблей для России М. Лаганем из Тулона, который и приняли, хотя он оказался «тяжелее» предела на 800 тонн.
И тут начались «французские капризы». В частности, руководство фирмы буквально принудило отказаться от применения на будущем «Баяне» круппов-ской брони. Мотивировалось это тем, что заводы по производству новейшего типа плит были полностью загружены заказами, и встать в хвост очереди означало бы солидную отсрочку срока готовности. Заказчику пришлось согласиться с применением стали Гарвея, уступавшей по прочности крупповской примерно на 15%.
Как выяснилось впоследствии, эта броня оказалась настоящей ахиллесовой пятой «Баяна». Первая партия плит пояса, изготовленных очень солидным заводом «Сен-Шамон», при испытаниях стрельбой в марте продемонстрировала полную негодность. Пришлось забраковать и казематную броню, и всю защиту башен. Изготовители обещали «всё исправить», но результат «правки» оказался просто сокрушающим. Если отвергнутые 150-мм плиты пробивались насквозь снарядами калибра 164 мм, то «улучшенные» — уже 138-мм. Так «Сен-Шамон» расписался в собственном бессилии. Русские представители вначале приняли вполне здравое решение — обратиться к фирме Круппа в Германии, однако давление будущих союзников оказалось слишком сильным.
Броню, с горем пополам выдержавшую испытания, в конце концов, поставили другие французские заводы .В итоге всей этой истории прошли впустую почти полтора года, а «эскадренный разведчик» в результате оделся в гарвеевскую броню далеко не лучшего качества.
Впрочем, остальные работы выполнялись практически по плану и совсем неплохо. В самом конце 1902 года крейсер, наконец, вышел на официальные испытания. Он все же чуть-чуть не дотянул до проектного 21 узла, развив на 0,03 узла меньше, причем не с первого раза, но строителей решили не штрафовать.
Забавная история приключилась с названием нового крейсера. Император выбрал из представленного списка имя «Баян» (как раз незадолго до этого из списков флота исключался бывший корвет с тем же названием). При составлении доклада царю возник вопрос о правописании как все же правильно — «Баян» или «Боян»? К делу привлекли даже научный отдел Главного Морского Штаба, составивший целый трактат, окончательно запутавший дело .В конце концов, постановили «Не вдаваясь в ученые изыскания, сохранить то же название и с тем же правописанием, которое носил его предшественник». Между прочим, французы предложили построить сразу два крейсера, причем второй должен быть сдан в течение полугода после первого и стоить чуть-чуть дешевле. Но Россия решила пока ограничиться единственным кораблем.
Ненадолго задержавшись на Средиземном море, «Баян» затем отправился на Дальний Восток и принял активное участие в Русско-японской войне. Он получил крещение в первом же бою с японской эскадрой на второй день Цусимского сражения, получив десяток попаданий, но оставшись в строю. Затем он не раз выходил в море, прикрывая действия своих миноносцев и обстреливая позиции противника на берегу. Не раз «Баян» оставался один против сильных японских отрядов, но всегда действовал удачно. Карьеру крейсера прервал взрыв мины 14 июля 1904 года. Он не смог принять участие в общем выходе 1-й Тихоокеанской эскадры для прорыва и в итоге разделил ее участь, расстрелянный неприятельскими гаубицами после захвата командных высот у Порт-Артура. После капитуляции крепости японцы подняли крейсер. Под именем «Асо» он в 1908 году вошел в строй уже под флагом Страны восходящего солнца. После окончания Первой мировой войны с него сняли 8-дюймовые башни и переоборудовали в минный заградитель, который мог брать до 420 мин. В таком качестве он прослужил до 1930 гада, когда трофей разоружили и спустя два года отправили на дно на учебных стрельбах.
Деятельность и качества «Баяна» получили высокую оценку, хотя его успехи во многом обуславливались хорошим командованием и отчасти — удачей. Столкновения с наиболее опасными противниками — японскими броненосными крейсерами типа «Асама» и «Ниссин» оказывались непродолжительными. Между тем по весу бортового залпа «Баян» уступал японцам в два раза, и долгий бой с ними мог привести к печальному итогу.
Цусимская катастрофа означала полный крах возможности быстрого развития русского флота. На Балтике остались только два броненосца — «Цесаревич» и достроенная за время войны «Слава». Потихоньку достраивалась еще одна пара, «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» А вот из сколько-нибудь современных крейсеров оставались только «шеститысячники» — «Олег» и «Богатырь», не считая тихоходных «богинь» — «Авроры» и «Дианы». Но все они уже не вписывались в новую морскую политику России. По принятым в Морском министерстве и Морском Генеральном штабе решениям с идеей океанского крейсерства решили покончить. Высокобортные и не отличавшиеся высокой скоростью «Россия» и «Громобой» остались не у дел .За то, по новым взглядам, для эскадры требовались современные крейсера. И, по опыту войны, каким он тогда представлялся, эти крейсера должны были быть броненосными. И не просто броненосными, но весьма и весьма сильно защищенными.
Оставалось определиться с типом. Проектов сильных единиц разного рода у нас хватало. Еще в начале 1901 года инженер Д. В. Скворцов представил чертежи чрезвычайно мощного корабля, вооруженного двадцатью (') восьмидюймовыми в двухорудийных башнях. На борт могло стрелять 12 орудий — столько же, сколько могли выставить три «асамы». Тогда МТК и адмиралы флота не решились рискнуть утвердить такой пионерский корабль и отклонили проект как несвоевременный. Конечно, для 1905 года 18-узловая скорость являлась недостаточной, но новшества в котлах и машинах позволяли довести ее до приемлемого уровня, сохранив основу идеи. Скворцова Проект сильного броненосного крейсера предложил и корабельный инженер «Орла» В П Костенко, вложивший в него опыт только что закончившихся боевых действий. Менее амбициозные, но зато весьма экономные варианты (при хорошей боевой мощи) предложила итальянская фирма «Ансальдо» на основе поставленной японцам «Касуги». В общем, адмиралам и министрам было из чего выбирать.
Однако последовало более чем странное решение. Под впечатлением удачных действий «Баяна» Морское министерство решило полностью повторить его конструкцию, заказав три броненосных крейсера пусть и по довольно удачному, но уже сильно устаревшему проекту. Дополнительным минусом стала возросшая на 10% цена, поскольку фирма «Ла Сен» пожаловалась на то, что первый «Баян» «не дал ей никакой прибыли». Единственным существенно полезным шагом стала постройка двух из трех «новых старых» крейсеров в России Модификации свелись к минимуму, в частности, новые «баяны» получили-таки крупповскую броню. Несколько улучшились скоростные характеристики- головной «Адмирал Макаров» на заводских испытаниях развил 22,5 узла, правда, на официальных — на узел меньше. Но главная неприятность заключалась в сроках Троица вступила в строй в 1908 —1911 годах (особенно запаздывали «Паллада» и «Баян», строившиеся в Санкт-Петербурге), совершенно устарев к тому времени морально. Наступала эра дредноутов, скорость которых была сопоставлена со скоростью этих «разведчиков», а уже заложенные русские линкоры их запросто обгоняли .Постройка «дубля» «Баяна» совершенно не оправдывалась с тактической точки зрения, они не годились ни для эскадренной разведки, ни для набеговых операций, поскольку германские броненосные крейсера превосходили их по скорости и вооружению. Долгие поиски идеала привели к тому, что в 1914 году в войну с Германией Балтийский флот вступил с явно неподходящим корабельным составом.
Тем не менее, как говорится, «за неимением гербовой». Из-за отсутствия современных легких крейсеров пришлось использовать второй «Баян» и его товарищей и для разведки, и для дозоров. И очень скоро произошла катастрофа: после попадания торпеды с подводной лодки U-26 на «Палладе» последовал взрыв погребов — и крейсер за минуту ушел на дно со всей командой Единственным результативным «сражением» стал несколько комичный бой с легким крейсером «Аугсбург» и минным заградителем «Альбатрос». Хотя немцев удалось отрезать от своих баз, «Аугсбург» без труда ушел от тихоходов, а «Макаров» и «Баян» при помощи «Олега» и «Богатыря» в течение часа с лишним преследовали имевший только 88-миллиметровки «Альбатрос», которому все же удалось выброситься на берег уже в территориальных водах Швеции. Затем наша четверка вела безуспешую перестрелку с германским «Рооном» и в результате отступила.
Слабость артиллерии российских крейсеров настолько сильно давила на нервы адмиралов и командиров, что было принято решение их довооружить. К сожалению, работы удалось провести только зимой 1916/17 года. На верхней палубе установили одну 203-миллиметровку в щитовой установке и четыре дополнительных шестидюймовки, сняв большинство совсем не нужных теперь 75-мм пушек. В таком виде «баяны» больше подходили для дуэлей с немногочисленными оставшимися германскими броненосными крейсерами, однако немцы, увы, не пожелали играть «по правилам». В последовавшей Моонзундской операции они не постеснялись выставить против наших «пережитков «Артура» и «Цусимы» дредноуты, просто выгнав крейсера в Ревель, а затем и в Кронштадт. После революции судьба неудачников решилась быстро сразу же выведенные в резерв, они в 1922 году отправились на разделку в Германию.
Вернемся, однако, ко времени Русско-японской войны. Более чем спорное решение о воспроизводстве «дублей» вызвало сильные протесты в военно-морских сферах. Российскому флоту требовался корабль, созданный с учетом боевого опыта и тенденций мирового военного кораблестроения. Объявленный еще в июле 1904 года международный конкурс на лучший проект нового броненосного крейсера дал свои плоды. Через две недели после рокового Цусимского сражения контракт на его постройку получила британская компания «Вик-керс». Желание иметь заказ оказалось у англичан настолько сильным, что они взяли на себя заранее невыполнимые обязательства. Руководитель «Виккерса», известный оружейный фабрикант Бэзил Захаров, пообещал, что через 20 месяцев «Рюрик» будет сдан русскому флоту. И это при полном отсутствии проектной документации для совершенно нового по типу, бронированию и вооружению корабля.
Вначале он представлял собой крупный крейсер водоизмещением 13 500 т скоростью 21 узел и вооружением из четырех 254-мм и двенадцати 203-мм орудий в двухорудийных башнях и двух десятков 76-мм противоминных пушек. В последствии их заменили куда более мощными 120-миллиметровками, но ценой отказа от двух средних бортовых 8-дюймовых башен. Эта перекройка не стала ни единственной, ни последней. Руководство «Виккерса» безропотно соглашалось на следовавшие вереницей пожелания заказчика. Англичанам пришлось научиться изготавливать орудия по новой для них технологии, а также установить электрические приводы управления башнями. Понятно, что инженеры относились к сложным требованиям без всякой радости, и, образно выражаясь, над стапелем постоянно витала напряженность.
И, действительно, британским специалистам пришлось изрядно потрудиться, но, как говорится, прыгнуть выше головы они не смогли. В результате орудия запоздали на год, а изготовление башен фирма практически провалила. Правда, чисто кораблестроительные элементы «Рюрика» и их исполнение оказались на высоте. Удалось практически совершенно избежать перегрузки — большая редкость в кораблестроении того времени, особенно с учетом постоянных изменений проекта.
Все складывалось вроде бы неплохо, но до первых приемных испытаний артиллерии. При залпе полным бортом обнаружились значительные деформации конструкции, разрушения их крепления, вплоть до отрыва оснований от броневой палубы. Завод был вынужден прекратить испытания и поставить крейсер к стенке на несколько месяцев для установки подкреплений. Наступило уже лето 1908 года, а «Рюрик» все еще находился на верфи. Тогда Россия согласилась его «принять условно» с тем, чтобы провести испытания подкрепленных башен уже в России. Поначалу все шло хорошо, но после восьмого залпа из подбашенных узлов полетели заклепки. Когда представитель фирмы попробовал это отрицать, утверждая, что все в порядке, наш знаменитый кораблестроитель и математик А. Н. Крылов предложил ему сделать следующий залп самому, оставшись в башне в одиночку Англичанин благоразумно отказался. Это, возможно, спасло ему жизнь, но стоило «Виккерсу» 3 млн рублей. Еще в течение шести месяцев около пятисот рабочих вырезали и приклепывали стальные накладки на борту несчастного крейсера, и все за счет фирмы. Вместо полутора лет постройка «Рюрика» затянулась на целых четыре. Он вступил в состав флота лишь летом 1909 года.
Что же представлял собой этот гибрид русских требований и британской техники7 «Рюрик» действительно имел немало совершенно новых особенностей. Впервые в мире на нем предусматривались отсеки, специально подобранные по объему и расположению для удобства ликвидации крена в бою путем контрзатоплений. Для противодействия подводным взрывам имелась также бронированная противоминная переборка. По оценкам специалистов, в отношении живучести крейсер почти вдвое превосходил броненосцы типа «Бородино», будучи не намного больше их по водоизмещению. Он имел прекрасную артиллерию (кстати, превосходящую таковую у тогдашних крейсеров Британии), полный броневой пояс по всей ватерлинии и ряд других «интересных полезностей». Вместе с тем ему явно не хватало скорости ставшие за время постройки старомодными поршневые машины могли обеспечить крейсеру ход лишь на уровне новых линкоров-дредноутов.
Разными были и оценки от восторженных, в которых говорилось, что «Рюрик» можно назвать исключительно успешным проектом, который в любом случае претендует на звание лучшего из когда-либо созданных броненосных крейсеров, до куда как менее радужных, когда его сравнивали с только что появившимися линейными крейсерами, обладавшими и более мощной артиллерией, и более сильной защитой, и, главное, — без проблем догонявших тихохода.
Решающее слово оставалось за практикой. И она вскоре последовала — началась. Первая мировая война «Рюрик» использовался очень активно во всех операциях крейсеров. Он считался «надеждой и опорой» для клонированных «баянов», но в артиллерийских боях себя не проявил. Летом 1915 года, при экзекуции, учиненной «Альбатросу», ему пришлось подуэлировать с германским броненосным крейсером «Роон», куда как более слабым. Но без особого успеха противники обменялись артиллерийскими залпами без единого попадания в цель. Тогда же совсем не новый легкий «Любек» унизил главный российский крейсер Балтийского флота, всадив из своих 105-мм орудий десяток снарядов и не получив ничего в ответ. И во всех боях моряки напряженно вглядывались в горизонт, ожидая возможного появления достойного противника и ровесника — последнего германского броненосного крейсера «Блюхер». Но встретиться им так и не удалось.
Зато живучесть действительно оказалась на высоте «Рюрик» подорвался на мине и уцелел. Со всего маху прошелся по каменистой банке, вспоров днище на протяжении более половины корпуса — и сам «доковылял» до порта. В 1918 году, убегая от немцев из Гельсингфорса в Кронштадт, был затерт льдинами почти метровой толщины, но добрался до своих.
Но этот переход стал для него последним. Износ механизмов и некомплект экипажа «съели» боеспособность некогда самого мощного крейсера Балтийского флота. В конце 1918 года «Рюрик» сдали в порт на хранение, и он встал у стенки Средней гавани Кронштадта. Там ему повезло еще раз При известной атаке английских торпедных катеров в 1919 году именно «назначенный» ему катер потерпел аварию еще до налета, который, впрочем, удалось сильно попортить дозорному эсминцу «Гавриил». Но на том запас счастья «русского англичанина» исчерпался. В строй его так и не ввели, а с 1922 года приступили к разборке. Корабль долго «не хотел умирать» еще зимой 1924/25 года его корпус без мачт и башен стоял у стенки, но, в конце концов, и он пошел на переплавку, чтобы дать металл для новых кораблей создававшегося красного флота.
