Не стоит недооценивать масштабность развернувшегося вокруг нас кризиса. По приблизительным оценкам, потери в производстве товаров и услуг за время кризиса составляют 4 триллиона долларов - этой суммы достаточно, чтобы однодолларовыми купюрами дважды выложить дорогу до солнца и обратно. Ее достаточно, чтобы 30 лет предоставлять начальное образование, здравоохранение, санитарию и питание всем нуждающимся участкам планеты. Эндрю Хэлдейн (Andrew Haldane), директор Банка Англии по финансовой стабильности (оксюморон, если допустить, что таковая когда-либо существовала), утверждает, что в долгосрочной перспективе совокупный ущерб понесенный экономиками мира под влиянием кризиса может достигнуть суммы от 60 до 200 триллионов долларов.Одним из старейших и наиболее веских аргументов в пользу социализма был разрыв между тем, что система может дать, если усилия людей скоординированно направить на улучшение жизни большинства населения планеты, и тем убожеством, которого она достигает в реальности. А симптомы кризиса, уже искалечившего целые нации, заставившего голодать миллионы, породившего нестабильность и сопротивление, будут чувствоваться еще очень долго.
Новая фаза кризиса
Год назад экономисты Барри Эйхенгрин и Кевин О'Рурк (Barry Eichengreen and Kevin O'Rourke) опубликовали исследование, согласно которому нынешяя «Великая Рецессия», получившая название по аналогии Великой Депрессии 1929 года, довольно точно повторяет ее траекторию. Но история не любит повторений. В новом исследовании авторы описывают, как мировая экономика начала отклоняться от знакомого сценария (см. график).
Предотвратить развитие кризиса по модели 1930-х годов во многом удалось благодаря действиям правительств всего мира, принявших многочисленные программы финансовой поддержки бизнеса, пакеты мер по стимулированию экономики и инъекции ликвидности в невиданных ранее масштабах. Но всё это стоило дорого. Риски, связанные с кризисом были социализированы. В результате у правительств почти не остается денег - в тот самый момент, когда налоговые поступления резко снижаются. В конечном счете возникает угроза банкротства целых стран.
Лучшим примером могут послужить весенние события в Греции. Месяцами отказываясь кредитовать увязшую в долгах греческую экономику, немецкое правительство, вместе с другими странами еврозоны и в партнерстве с Международным Валютным Фондом (МВФ), наконец согласилось это сделать. Но за это греческим рабочим, пятая часть которых уже живет за чертой бедности, придется туго затянуть пояса. Намечена очередная программа структурных реформ, подобная тем, что были навязаны в прошлом многим странам «третьего мира». В свою очередь МВФ и правительства еврозоны обещают не допустить банкротства Греции в краткосрочной перспективе. Но даже после этого крах может оказаться неминуем. И рынок продолжает ставить на дефолт.
Но, положим, Греция избежит банкротства. Так ли это меняет суть дела? Некоторые экономические журналисты отметили сходство мер по спасению Греции с акцией по спасению Bear Stearns, первой жертвой весеннего кризиса 2008 на Уолл Стрит. Сейчас мало кто помнит историю Bear Stearns, но крах другого гиганта Уолл Стрит - Lehman Brothers - и последующий обвал рынка запомнили многие. Биржевики уже следят, что, словно костяшки домино, повалится вслед за Грецией. Это может быть любая другая слабая страна Евросоюза, от Португалии до Британии.
Как пишет экономический редактор «The Guardian» Лари Эллиотт (Larry Elliott): «Прогнозируемый дефицит бюджета Греции в 2010 году ниже, чем дефициты США, Ирландии и, конечно, Британии. Последнюю спасает то, что её долг накапливался в течение длительного времени и рынок к нему уже более или менее привык. Это несколько снижает давление на правительство. В отличие от Греции, у которой нет национальной валюты, Британию выручает плавающий обменный курс фунта: снижая его можно легче выдержать финансовый кризис. С другой стороны, существует множество слабостей и обязательств, которые не учитываются, если считать только внешний долг, есть рекордный в мирное время дефицит бюджета, явная дисфункция финансовой системы и дисбаланс экономики, достигающий ужасающих масштабов.
«Считается, что США не могут обанкротиться, потому что это слишком большая страна, а доллар - основная мировая валюта. Считается, что Япония не может обанкротиться, потому что это слишком большая страна и потому что внешний долг, двухкратно превышающий ВВП, всегда можно покрыть за счет внутренних сбережений. И считается, что Британия не может обанкротиться, потому что это большая страна, ну, и вообще потому, что подобные вещи здесь не происходят».
Как подчеркивает Эллиотт, это вряд ли может кого-то успокоить.
Слабое восстановление
Все это происходит, несмотря на то, что экономика ведущих стран технически уже вышла из рецессии. Восстановление экономики можно охарактеризовать тремя словами: «слабое», «хрупкое» и «неустойчивое». Слабое потому, что кризис, хоть и был очень серьезным, не разрешил проблем, с которыми сталкивается современный капитализм.
Кризис вызван низкой рентабельностью производства на протяжении целых трех десятилетий. Этот, часто приводимый марксистами аргумент, порой находит отклик в массовой прессе. Недавно колонка в «Financial Times» жаловалас на понижение «доходности капитала», иными словами - на снижение «нормы прибыли», если пользоваться терминами Карла Маркса. В статье подчеркивалось, что после Второй мировой войны данный показатель в США держался на уровне 15 процентов. В 1980-х упал до 10 процентов, а сейчас составляет всего 5 процентов. Если эти цифры верны, система уже прошла стадию, когда американские фирмы могли удвоить свои изначальные инвестиции всего за шесть лет, и теперь на это потребуется две декады - едва ли это свидетельствует о широко разрекламированном динамизме современного мирового капитализма.
Именно неизбежное в перспективе снижение нормы прибыли Маркс положил в основу своей теории кризиса. Он подчеркивал, что кризис помогает восстановить прибыльность экономики, но за счет разрушения менее производительной части капитала. Во время спада некоторые компании разоряются, их поглощают конкуренты, другие вынуждены продавать доли своего бизнеса или по дешевке сбрасывать свои акции на бирже, чтобы погасить долговые обязательства. Преимущество получают уцелевшие компании, которые могут, захватив за небольшую долю реальной цены чужие активы, в момент восстановления начинают получать высокие доходы. Снижение зарплат и рост уровня безработицы также на руку капиталистам, поскольку позволяет усилить эксплуатацию труда. Процесс «созидательного разрушения» приводит к тому, что спад экономики создает условия для нового подъема.
Но это отнюдь не автоматический процесс, который сам собой возвращает экономике утраченное равновесие. Послевоенный подъем начался только после долгого и тяжелого спада 1930-х годов и потрясений Второй мировой войны. Эти события вынудили правительства к массированному вмешательству и реорганизации экономики целых стран. Нынешний кризис вызвал целую волну разорений фирм. Стоимость активов фирм, публично заявивших о банкротстве, за 2008 и 2009 годы в США оказалась больше, чем суммарная за предыдущие 28 лет. Тем не менее, текущий кризис недостаточно долог или глубок, чтобы подготовить почву для подъема в духе 1950-х и 1960-х. Некоторым транснациональным корпорациям удалось выжить за счет снижения производства. Еще большую роль сыграли правительства, затратившие грандиозные средства на спасение банковской системы, поддерживавшие компании на плаву. Так было, например, с автомобильными концернами Chrysler и General motors.
Эйхенгрин и О'Рурк сравнивают продолжительность Великой Рецессии и Великой Депрессии: «Налицо явные признаки восстановления мирового промышленного производства. Данная картина сильно расходится с Великой Депрессией, когда спад индустрии продолжался непрерывно три года». Но парадокс в том, что предотвращение катастрофического спада лишь откладывает решение проблем, из-за чего восстановление экономик оказывается столь слабым.
Кроме того, подъем неравномерен. По предварительным оценкам первого квартала 2010 года, в Британии рост экономики составил всего до 0,2 процента. США восстанавливаются быстрее, а также увереннее, чем Германия и Япония, которые, как более экспортно-ориентированные страны, пострадали скорее от спада мировых продаж, нежели самого финансового краха. Рост Китая хоть и был поколеблен падением спроса на его продукцию, но продолжился за счет массированных инвестиционных программ правительства. Эти программы улучшили положение стран поставщиков сырья. Но даже в Китае опасаются, что рост будет нестабилен. А раздутый пузырь цен на недвижимость просто пугает. Приходится иметь дело и с нереальными кредитными ставками для покрытия гигантского количества безнадежных долгов, с угрозой перепроизводства, возникающей из-за ограниченности внутреннего рынка.
Поскольку восстановление экономики оказывается очень слабым, положение наемных работников в ближайшее время не улучшится. В некоторых странах, таких как США, Испания и Ирландия, мы видим высокий уровень безработицы и продолжающееся снижение зарплат. В других, где безработица не так резко выросла, к примеру, в Германии и Японии, компании старались сохранить работников, но вынуждены были сократить оплату, рабочие часы или вводить неполный рабочий день. В Британии произошло нечто среднее. Зарплаты хоть и снизились, но все же смогли покрыть инфляцию, зато безработица значительно выросла. В апреле количество безработных достигло 8 процентов, что является самым высоким показателем за последние 14 лет. Это не включая возрастающее количество людей, перестающих искать работу, а их число уже составляет 21 процент населения трудоспособного возраста. Наконец, количество людей, не могущих найти работу на полный рабочий день и вынужденных работать по свободному графику, достигло пика с 1992 года.
В посткризисный период неизбежны безработица и недоиспользование профессиональных ресурсов. В недавнем докладе МВФ утверждается, что во время кризиса занятость падает глубже и требует больше времени для восстановления, нежели финансовый сектор. Согласно докладу, ждать устойчивого роста следует еще полтора года, при условии, что восстановление будет продолжаться.
Восстановление экономики является не только слабым, но и хрупким. Это результат изменений, которым капитализм подвергся за последние два десятилетия. Столкнувшись с продолжительным снижением прибыльности, капиталисты начали тасовать свои активы в финансовой системе в надежде нажиться на прибылях с кратковременных ценных бумаг. Это раздуло целую серию «пузырей», когда необоснованно росли цены активов, начиная со знаменитого «пузыря dotcom» в 1990-х (имеется в виду бум интернет-компаний, завершившийся резким падением акций и банкротствами в 2001 году - прим. ред.), заканчивая ипотечными кредитами subprime и ценами на товары потребления, непомерно раздутыми к началу кризиса.
Эти пузыри создавали видимость динамизма в экономике. Их, в свою очередь, поддерживал «мега-пузырь» кредита, раздуваемый низкими процентными ставками и перенакоплением капитала в финансовом секторе.
Мартин Вульф (Martin Wolf) из Financial Times, один из самых честных публицистов британского правящего класса, заявляет: "В сущности, финансовая система стала больше и рискованнее. Показательна ситуация в Соединенном Королевстве, где последние сорок лет номинальный капитал банков вырос с 50% ВВП до 550%... Значительная часть финансовой системы занимается перераспределением денежной массы из других секторов экономики внутрь самой же этой системы, откуда деньги уже не возвращаются. В итоге экономика становится всё более хрупкой". Автор приходит к выводу, что финансовая система принесла лишь "воображаемые прибыли в момент подъема и реальный ущерб в момент спада".
Масштабы все продолжающего раздуваться пузыря изумляют. В апрель мы слышали повсеместные жалобы на изобретателей новых финансовых инструментов, применявшихся перед началом краха. Компанию Goldman Sachs обвиняют в формировании пакетов ценных бумаг, куда были заложены заведомо безнадежные долговые обязательства. Также поступили страховые компании, включая RBS и AIG, держателями контрольного пакета акций которых на данный момент являются правительства Британии и США. Goldman Sachs отрицает обвинения, но как бы не закончилось дело, оно свидетельствует о том, что мир финансов не может сейчас вызывать доверия.
Не надо надеяться, будто кризис «успокоил» финансовый сектор, сделав его более ответственным, как ожидали некоторые левые экономисты. На самом деле, «пузыри» возвращаются. Финансовые доходы растут намного быстрее доходов реального сектора экономики; обрушенный кризисом рынок жилья снова растет, также как и цены на нефть; спекуляция на разнице курсов валют продолжается; банки снова предлагают бонусные программы. Потребление товаров премиум-класса также возвращается на прежний уровень, что доказывается 33-х процентным ростом продаж Dom Pérignon и подобных дорогих шампанских вин в первые три месяца 2010 года.
Между тем нынешняя «финансиализация» капитализма приводит к тому, что как только в каком-то сегменте системы возникает проблема, паника стремительно распространяется по всей системе. Именно так случилось, когда обнаружились трудности с платежами в Дубае перед рождеством 2009 года и позднее, когда весной выявилась неплатежеспособность Греции. Все это делает и без того слабый рост ещё более хрупким.
Неопределенное будущее
Итак, восстановление экономики будет неустойчивым. Вмешательство государств заменило частные займы и вклады горами государственных долгов, а падающие доходы от налогов с трудом покрывают расходы. Теперь перед правительствами самых разных стран стоит дилемма. Снизить расходы, тем самым рискуя новой рецессией? Или продолжать тратить, рискуя собственной валютой на фоне угрозы дефолта уже нависшего над Грецией?
Крис Гилс (Chris Giles) пишет в «Financial Times»: "Никогда еще в мирное время правительство Британии не одалживало больше, чем лейбористы в прошлом году - 11.8% национального дохода. Никогда еще правительству не приходилось брать взаймы один фунт на каждые четыре потраченных. И никогда еще государственный долг не увеличивался на 6 тысяч фунтов в год на каждую британскую семью. Таковы ожидаемые результаты 2010-11 финансового года. Но вновь избранный парламент собирается пойти ещё дальше. Средний размер государственной задолженности на одну семью увеличится к концу его срока работы до 25 тысяч.
Стремясь сохранить доверие финансовых элит, британская элита начала наступление на общественный сектор в невиданных ранее масштабах. "Говоря о масштабах снижения расходов, - пишет Гилс, - все партии собирались сократить расходы как минимум на 10 миллиардов фунтов, подчеркивая, что для обеспечения финансовой стабильности потребуется как минимум 40 миллиардов за первые три года после выборов". Он приходит к выводу, что для того, чтобы успокоить финансистов из Лондонского Сити, реальные расходы правительства придется урезать на 20%, не меньше.
Нечто подобное предсказывает Chartered Institute of Personnel and Development: "Сокращение числа сотрудников общественного сектора, составляющего 5.8 миллионов, должно дойти до 10 процентов... вероятно, придется уволить не менее 500 000 человек, хотя сейчас ни одна партия не готова это произнести вслух".
Вызов, брошенный левым
Масштаб кризиса столь огромен, что он парализует левых. Но важно помнить, наших правителей кризис также ослабляет и разделяет.
Капитализм дискредитировал себя в глазах собственных подданных, когда привычная уверенность в завтрашнем дне растаяла, как дым. Кризис обострил противоречия внутри правящего класса, стравливая его представителей друг с другом в попытках сохранить свои доходы за счет соперников. Разные группы капиталистов, конфликтуя на мировом и национальном уровне, разрушают ранее господствовавшие идеологические концепции. Эти трещины левые могут использовать для продвижения своих идей и аргументов.
Правящие элиты страдают от кризиса легитимности. Любое новое правительство будет слабо и неспособно на самом деле управлять теми, кто оказался под его властью. Напротив, оно окажется под давлением правящего класса, требующего решить его проблемы за счет населения. И оно будет это делать, даже если сами чиновники будут мучиться угрызениями совести. Это взрывоопасная комбинация факторов, неизбежно порождающая конфликты на всех уровнях: местные возмущения рано или поздно перерастут в общенациональные протесты.
Рано или поздно все борьба станет политической. Например, рано или поздно будет поставлен под вопрос «самоочевидный» вывод о том, что сокращение рабочих мест в общественном секторе - единственный способ улучшить состояние бюджета, а можно будет, наоборот, урезать расходы на программу атомных подводных лодок Trident, закрыть налоговые лазейки, которыми пользуются богачи, или повысить максимальную ставку налога на прибыль. Это значит, что действиям господствующих партий будет брошен вызов. Кроме того, политическая деятельность сможет проложить мост между местными кампаниями по защите общественного сектора и забастовками работников соответствующих предприятий, которые также хотят защищать свою зарплату и рабочие места.
Сопротивлению, однако, нужна идеологическая основа. Такой основой оказывается борьба за формирование социалистической альтернативы капитализму. Нужны идеи, способные объединить трудящихся, дав им способность выступить солидарно, в качестве единого класса. В ближайшие месяцы ситуация может очень резко измениться и гораздо быстрее, чем мы думаем. Левым очень важно поспеть за стремительно развивающимися событиями, чтобы принять этот вызов.
Опубликовано в Socialist Review, 2010, № 347
Сокращенный перевод с английского Александры Терновецкой.
