Враги и друзьяСегодняшняя Россия фактически вовлечена в необъявленную войну с исламскими экстремистами. Несколько взрывов в метро и жилых домов убедили российское общество в том, что исламский экстремизм крайне опасен. В итоге правоохранительная система России, а с ней и вся Россия оказалась вовлечены в тотальное е противостояние с террористической сетью радикальных исламистов.
В стране произошла гигантская по масштабам перестройка всей системы национальной безопасности: от переформирования армии, спецслужб и ВПК под «новые угрозы» - до перестройки сознания каждого конкретного обывателя. Дело дошло до того, что сегодня кавказские исламисты названы одной из трех наиболее вероятных угроз в оборонной доктрине России. Огромная держава с ядерным мечем озирается в ожидании нападения десятка экстремистов…
Столь высокое внимание к особам террористов и степени их опасности, на мой взгляд, ни к коей степени не соответствует имеющейся реальности. Радикальный ислам, все вместе террористы, ни в какой степени не угрожает ни национальной безопасности России, ни здоровью и жизни подавляющего большинства россиян. Повышенное внимание к опасности террористов есть феномен не реальности, а феномен общественного сознания.
Разумеется, имеющие место диверсии исламистов и нападения на работников милиции опасны для конкретных людей и неприятны для общества. Для конкретных людей, особенно - работников милиции, «общение» с террористами может оказаться смертельным.
Но в «борьбу с террором» сегодня вовлечены не отдельные участковые, а вся Россия, весь ее бюджет, все политические и финансовые ресурсы, спецслужбы, армия. Эта борьба отбирает все силы и сама становится причиной ухудшения ситуации в экономике, социальной сфере, в борьбе с криминалом и другими реальными угрозами. Чрезмерная реакция общества похожа на афилактический шок, вызванный комариным укусом. И если сам комар ну никак не угрожает жизни человека, то острая аллергическая реакция может быть чрезмерно опасна.
Истинную опасность для России представляет не ислам в его радикальной форме, именуемой на Кавказе «ваххабизмом». Всех сил «ваххабитов» Дагестана было бы недостаточно не только чтобы разгромить 30-тысячный контингент силовых структур в республике или, тем более, российскую армию, но даже для штурма одного отдельно стоящего здания райотдела милиции.
Вообще, отношение России с радикальными исламистами представляется неразумным. Особенно пагубной эта ошибка оказывается на мировой арене.
На внешней арене России угрожают не многолюдные нищие страны с исламистскими режимами, типа режима талибов в Афганистане, режима «исламских судей» Сомали или племенными армиями Судана.
Наибольший реальный ущерб России приносит современный «демократический» Афганистан, содержащийся на деньги США, поставляющий в Россию наркотики, ежегодно убивающие 40-50 тысяч молодых россиян. После свержения власти талибов в Афганистане из-за взрывного роста производства наркотиков Россия потеряла, минимум, полмиллиона реальных молодых жизней.
Наибольшую же потенциальную угрозу России со стороны исламского мира также представляют светские национальные режимы в странах типа Пакистана и Ирана, имеющие или создающие собственное ядерное оружие.
Когда крайние, радикальнее исламисты приходят к власти, они первым делом разрушают социальную структуру общества, что делает невозможным существование современной экономики и, тем более создание собственной военной промышленности, современных образцов вооружения.
Даже миллионы ультрарадикальных моджахедов в нищей голодающей стране почти никак не угрожают соседям. Моджахеды во всем мире воюют лишь тем оружием, которое способны украсть или купить у «неверных». И потому, в сущности, для России они малоопасны.
Если граждане какой-либо южной страны считают целесообразным разрушить собственное национальное государство как неисламское заблуждение, – это их дело и их проблемы. А вот если их национальное государство строит баллистические ракеты и торгует наркотиками – это уже проблема России.
Внутри России также главную потенциальную опасность представляет национализм, причем как среди самих русских, так и национализм народов Кавказа. Хотя радикальный ислам ведет вооруженную борьбу в лесах, все же он не представляет истинной угрозы ни для целостности России, ни для большинства русских граждан страны. А вот этонационализм – это враг, реально способный уничтожить Россию.
Глобально причина этой угрозы в глубокой диалектической связи капитализма и национализма. На самом деле развитие капитализма и национализма неразрывны.
На самом деле Россия сегодня оказалась в непростой ситуации. Наша страна – единственная страна в Европе и одна из немногих в мире, в которой несколько автохтонных народов строят общую государственность.
Капитализм и общая государственность для нескольких народов несовместимы. Капитализм порождает национализм, то есть соревнование наций в доступе к разделу власти, материальных благ и т.д. В итоге единая государственность превращается в обузу для всех народов.
Европа – родина капитализма. Сто лет назад в Европе были пять сильных государств, которые контролировали почти весь мир (Британия, Франция, Австро-Венгрия, Россия, Германия). Но успешное развитие капитализма разрушило эти государства. Сегодня в Европе сегодня свыше 70 однонациональных государств, проливших немало крови за свободу от «горячо любимых» соседей.
В России за всю историю было два периода, когда быстро развивался капитализм – вторая половина XIX века и конец XX века. Оба этих периода закончились распадом страны и выделением из России в общей сложности двух десятков однонациональных государств.
Что касается Кавказа, то быстрая исламизация региона совсем не вредит интересам России. Ислам и этонационализм – два непримиримых врага. Ислам где может, уничтожает национализм. Национализм, где может, борется с исламом.
Часто проблема территории, на которой проживают мусульмане, заключается в том, что Коран четко регламентирует межличностные отношения, нормы поведения и социальные отношения между людьми. А поскольку эти нормы социальных отношений относятся к седьмому веку нашей эры, они ведут к разрушению неисламской современной экономики и государства. Ибо государство и экономика – это, в первую очередь, специфические отношения между людьми. А уж потом – здания, сооружения, капиталы и прочие материальные атрибуты.
Поэтому в исламских странах мира почти нет перерабатывающей промышленности, часто неэффективно работают государственные институты. И материальные условия жизни людей здесь нередко бывают весьма трудны.
В итоге мусульмане гораздо терпимее к иностранцам, к иностранной власти, даже к захватчикам, чем вечно зараженные национализмом европейцы. Ибо они признают за иностранцами их умение создавать администрацию или, даже, целиком государство со всеми его институтами. И если в сегодняшнем проникнутом капитализмом, соответственно, национализмом, мире еще есть оккупированные страны – то лишь благодаря этой, вынужденной, «толерантности» мусульман.
Как на международной арене, так и внутри России радикальный ислам враждебен, прежде всего, не в отношении иноверцев. А отношении собственных националистов.
Очень часто из Дагестана в Россию, в крупные города страны уезжают дагестанцы хорошо образованные, имеющие неплохое образование и ведущие собственный, часто – успешный бизнес. Они уезжают из Дагестана, прежде всего, потому, что чувствуют себя некомфортно в быстро исламизирующемся Дагестане. В родной республике они – чужеродный элемент и вряд ли могут рассчитывать на хорошую адаптацию, окажись вдруг вынужденными вернуться в Дагестан.
Но и в России дагестанцы плохо интегрируются, предпочитая замыкаться в рамках диаспор. Особенно характерно это для молодежи, которая вообще нередко сбивается в полукриминальные группы. Они создают источник угрозы и для конкретных русских людей, и для России в целом, ибо провоцируют русский национализм.
Беда в том, что именно наиболее «европеизированные» дагестанцы, кавказцы в целом заражены бациллой национализма. Национализм чуждое для традиций Кавказа, для ислама явление. Он привнесен в нашу жизнь именно европейским, западным образованием.
Национализм малых народов России столь же враждебен для ислама, для мусульман, остающихся в Дагестане, сколь и для России, для русских. И потому Россия должна не воевать с радикальным исламом, а искать с ним диалог и, если нужно, поддерживать.
