Портрет молодого скинхеда, представленный в фильме Павла Бардина "Россия-88", неприятен. И в фас, и в профиль. Изнутри - особенно.
Снаружи мы эту братию часто имеем возможность наблюдать. Это сплошная черная агрессия и злая ненависть в жестах, в текстах, в угловатых позах, в угрожающих походках, в военизированных одеждах, в кованой обувке. Скинхед - это с головы до пят угроза. Он сам как таковой - холодное оружие.
За стальными дверями подвала, где они гнездятся, закаляется сталь их характеров, качаются их железные мускулы, холится их не знающая жалости чугунная жестокость и тренируется их злобная ненависть к инородцам, одного из которых (еврея) они держат в качестве видеохроникера. Он снимает их ритуалы, их репетиции избиений и убийств, а заодно интервьюирует товарищей, задавая всем один вопрос: "Как ты стал фашистом?".
Парню с видеокамерой, которого скинхеды кличут то Мойшей, то Абрамом, хочется заглянуть во внутренний мир друзей-скинхедов. Он тщится обнаружить какую-нибудь более или менее понятную мотивировку их осатанелой ярости. Он заглядывает под крышки их черепных коробок, а в них пусто, в них гулко, и все вопросы возвращаются эхом.
Человек не всегда и не сразу рождается с сознанием человека. Он может явиться на свет сразу с классовым сознанием. Как Шариков, например, в порядке эксперимента профессора Преображенского. В сталинскую пору такая рокировка была распространенной и культивируемой практикой. Тех, кто по недосмотру стали просто людьми прежде, чем оказались советскими людьми, старались переформатировать.
В гитлеровской Германии производилась рокировка в другую сторону - там "абстрактный гуманизм" менялся местами с нацистским сознанием.
Так получилось, что "парень из нашего города", скинхед Саша по прозвищу "Штык", уродился нацистом без всякой надежды стать человеком. От невозможности исправить мир, очистить Россию от черных, от косоглазых, от носатых он и пустил себе пулю в глотку из пистолета, который ему подарил на день рождения старший товарищ.
Фильм яростный, бескомпромиссный, как противостоящий ему герой-скинхед. Стилистика жесткая, под документалистику. Повествование рваное, без переходов и мотивировок.
При всем этом картина не кажется плакатной. Она довольно сложно организована и богата непроизвольно переплетающимися мотивами, нечаянными психологическими подробностями. Венчает всю эту трагедию мотив "личной неприязни" Штыка к "чурке", с которым связала свою судьбу его сестра. В ярости он их обоих порешил.
Рядом с идейным скинхедом кучкуется безмозглое хулиганье, а за кулисами стального подвала мелькают покровители - менты, спецслужбы... Молодцы-скинхеды им нужны для исполнения заказных драк, разбоев и политических убийств. Последними в очереди стоят крупные бизнесмены - у них проблемы с конкурирующими фирмами.
Фильму, как нетрудно догадаться, предстоит тернистая дорога к зрителю. Никакой "Закрытый показ" на ТВ здесь невозможен. Ну, хотя бы по причине густоты нецензурной брани. Увы, от нее герои неотделимы. От нее неотсоединим предмет фильма.
У "России-88", пожалуй, два канала распространения. Один - фестивальный. Он уже побывал в Берлине, в Ханты-Мансийске. Наверняка всплывет еще на нескольких форумах… Уже случился скандал. Жюри ханты-мансийского фестиваля сначала присудило картине главный приз; затем под давлением организаторов фестиваля ограничилось спецпризом. СМИ, подконтрольным государству, было дано указание не поминать ни о фильме, ни о его наградах. Будто его и нет в природе. Будто и нет в природе самого явления.
Другой канал выхода на публику - это CD. Но чтобы он заработал, нужно разрешительное удостоверение для фильма.
Самое неожиданное, что пару дней назад оно было выдано создателям. Теперь эксперты теряются в догадках, пытаясь понять логику действий командно-административной системы.
По-моему, ларчик открывается просто.
В советскую пору в цековской газете "Советская культура" мне заказали рецензию на идеологически выдержанный фильм. Я написал рецензию-памфлет. Редактор меня благодарил. По выходе номера разразился скандал. Дело было в том, что в одном отделе ЦК картина была сочтена недостойной своей высокой темы, а в другом - еще как достойной, и более того, двигавшейся на премию Ленинского Комсомола.
Между высокими кабинетами образовался зазор. Скорее всего есть таки зазоры и сегодня. И не исключено, что в интересах одной команды было заткнуть фильму рот, а в интересах другой - дать ему высказаться.
Все это, однако, мелочи и суета. Есть вещи поважнее.
***
Описывая нашествие чумы на город Оран, Камю заметил, что коричневая зараза с какого-то момента стала делом каждого. До этого граждане надеялись к ней приспособиться, каждый занимаясь своими делами. И тогда она занялась ими - со всеми вытекающими и памятными для нас трагическими последствиями.
