Праздник 1 Мая все больше перестает походить на тот Первомай, который лег в его основу и существовал когда-то. И не только потому, что на организованные демонстрации выходит немного людей, а остальные смотрят телевизор или уезжают за город или из страны. И даже не потому, что ничего в нем уже не напоминает о международной солидарности трудящихся. Не совсем понятно и то, что должно означать нынешнее название «Праздник весны и труда»: какая связь между одним и другим – никто не задумывается. Равно как и о том, почему праздник весны отмечается 1 мая, т. е. в первый день ее последнего месяца.

Одни празднуют хорошую погоду (правда, с уходом Лужкова оказалось, что вовсе не каждый Первомай может быть солнечным). Другие вспоминают прежние годы и отдают дань воспоминаниям о них. Третьи не празднуют ничего. Т. е. по традиции живет ощущение, что это – один из главных праздников страны, но что празднуется – понимает не каждый.

Хотя в этом году 1 мая российские СМИ, как ни странно, активно напоминали стране и о расстрелянных американских рабочих, и даже о Втором Интернационале. Тем не менее, кроме этого, ничего о реальной борьбе за свои права не вспоминали, похоже, даже сами демонстранты. Вообще о борьбе в этот день не напоминает теперь практически ничто, кроме тлеющей памяти.

И забавнее всего выглядят формально социально-защитные лозунги на тему социальной справедливости, достойных зарплат и протеста против роста цен на демонстрациях «Единой России». К примеру, для КПРФ эти лозунги понятны и традиционны – хотя и она никакой реальной борьбы за права трудящихся не ведет, ограничиваясь дежурными заклинаниями. Но вот от партии власти это вообще странно слышать. Вы – правящие. Вы – большинство в парламенте. Считаете, что зарплаты низкие, – примите закон об их повышении. Считаете, что повышать их не нужно, – не требуйте их повышения. Считаете, что в стране отсутствует социальная справедливость, – примите справедливые законы. Считаете, что неоправданно растут цены, – сделайте так, чтобы не росли. Не можете? Так от кого тогда требуете?..

Когда-то это был День Борьбы. Сегодня о борьбе трудящихся за свои права (в первую очередь – современного пролетариата, т. е. тех, кто вынужден продавать свою рабочую силу) не напоминает ничто. Это был день, когда рабочие демонстрировали свою силу и заставляли власть и предпринимателей задуматься, что будет, если они не пойдут им навстречу. Это был день игры мускулов: работники выходили и показывали, сколько их может организованно выступить, если их требования не будут удовлетворены.

В Советском Союзе сначала эти (уже победившие) работники демонстрировали свою силу уже в международном масштабе – и танки, пушки и армейские каре, печатавшие шаг по центральным площадям страны, демонстрировали уже не своим властям и работодателям, а другим странам, что и кто может выступить в поддержку борьбы их работников.

Потом, в 1970-е гг., первомайский парад отменили, сказав, что коль скоро этот день считается «Днем мира, труда и мая», то демонстрация военной силы выглядит не вполне уместно. И поскольку общество было мирным, а своим положением как минимум формально овладевшие властью и собственностью работники в целом были довольны, то праздник все больше переставал быть Днем борьбы и демонстрации их силы.

Парадокс в том, что сегодня абсолютное большинство граждан (и в первую очередь – работников, трудящихся) своей жизнью недовольны. Но праздник все равно проходит по-советски – скорее как демонстрация своего довольства и удовлетворения.

Согласно левадовским опросам, лишь 21% граждан сегодня считают, что «все не так плохо, и можно жить». Кстати, еще в прошлом году таковых было 29%. 57% полагают, что «жить трудно, но можно терпеть»: по сравнению с прошлым годом их стало больше на 4%. Тех же, кто говорит, что «терпеть наше бедственное положение уже невозможно», становится год от года правления Медведева все больше: в 2008 году их было 12%, в 2010-м – 16%, сегодня – 18%.

Тут интересны следующие моменты.

Во-первых, если хотя бы эти 18% имели готовность и организованность открыто, в действиях заявлять свой протест, то картина состояния общества была бы иной. Было бы значительно меньше и тех, кто терпеть уже не может, и тех, кому жить плохо, но терпеть они еще готовы. Выйди 18 млн взрослого населения на демонстрации 1 Мая по стране и 1,5 млн в Москве – сама атмосфера в обществе стала бы другой.

Стоит отметить и то, что людей, считающих материальное положение своей семьи хорошим и очень хорошим, в стране лишь 13%, средним – 60%, а плохим и очень плохим – 27%. Т. е. основания выходить и протестовать сегодня есть не то что у 18%, а у в полтора раза большего числа людей.

Второе. В обоих случаях – и в вопросе терпения, и в вопросе о материальном положении семьи, – видны три сопоставимые категории. В частности, средняя группа: считающие свое положение средним (не плохим и не хорошим) – названные 60%, и полагающие, что жить трудно, но можно терпеть, – 57%. Т. е. последнюю формулу, предполагающую необходимость терпения, люди уже привыкли рассматривать не как плохое положение, а всего лишь как терпимое. Хотя, строго говоря, очевидно, что если жизнь настолько сложна, что вообще приходится взывать к терпению, то это – не среднее, а именно плохое положение дел.

Третье. Одновременно с вышеперечисленными задавался вопрос и о том, как люди сегодня характеризуют свое настроение в последние дни. Как «прекрасное» его характеризовали 7% (в 2008 году их было 12%, в 2010-м – 10%), как «нормальное» – 52% (в 2008 году таковых было 57%, в 2010-м – 61%). Характеристику «испытываю напряжение, раздражение» дали 25% (в 2008-м – 22%, в 2010-м – 23%). «Испытываю страх, тоску» ответили 5% (ранее – соответственно 6 и 4%).

Тоже, кстати, странно: чем дольше правит Медведев – тем больше у людей портится настроение.

Интересны еще два момента. С одной стороны, 30%, имеющих так или иначе плохое настроение, – это уже больше, чем 27%, имеющих явно плохое материальное положение (не говоря уже о 18%, заявляющих, что терпеть они больше не могут). С другой стороны, нормальное настроение – у 52%. В основе своей, как понятно, это – те же самые люди, говорящие, что «жить трудно, но можно терпеть». Т. е. трудная жизнь, требующая терпения (или, иначе говоря, некоторого насилия над собой), уже даже не портит настроения и воспринимается как нормальная. Если нужно терпеть – значит, есть что терпеть. Значит, тебе не хорошо, а плохо. И это «плохо» воспринимается сегодня как «нормально». Плохое стало нормальным, не вызывающим протеста.

Перед нами – изуродованное сознание. Ухудшение жизни люди воспринимают как нормальное положение вещей: они уже отвыкли от того, что жить можно хорошо. Раз большинству приходится терпеть – значит, жить ему, во всяком случае, не хорошо. Но это большинство готово терпеть. Многие – 18% – терпеть больше не могут, но они не готовы действовать и бороться за то, чтобы жить стало лучше.

Но на деле это довольно просто. Просто нужно перестать терпеть и начать действовать. И если действовать начнут 73% граждан страны, их не остановит уже ничто.