Очень важная встреча “двадцатки” в Лондоне оказалась половинчатой. В отличие от времен великого кризиса 1929 года удалось избежать раскола и перехода к патриотическому обособленчеству антикризисных мер. Но никакой радикальной стратегии преодоления породивших кризис финансовой экономики и однополярного мира не было выработано. Такая половинчатость очень опасна — как и всякое неустойчивое равновесие.
Россия перед выбором
Вспомним историю.
Великий кризис 1929 года завершился выдвижением и реализацией четырех стратегий. Первая — стратегия стран империалистических сил, направленная на восстановление докризисного мира. Вторая — альтернативная стратегия Сталина, воспользовавшегося кризисом, парализовавшим главных противников СССР в отношении интервенций и поддержки белой эмиграции. Третья — стратегия Гитлера, тоже и выдвинувшего, и реализовавшего вторую альтернативу империализму — национал-социализм в его крайней, расистской интерпретации.
Четвертой стала стратегия “Нового курса” Рузвельта, искавшего третью альтернативу империализму, — “Новый курс” на постиндустриальное общество, объединяющее преимущества и конкуренции, и государственное регулирование и тем самым преодолевающее главные пороки и империализма, и государственного социализма. Итогом таких взаимоисключающих вариантов преодоления кризиса 1929 года стала Вторая мировая война.
И вот кризис 2008 года. В условиях неустойчивого равновесия после лондонской встречи у России есть две возможности.
Первая — осуществить серию антикризисных мер, оставаясь в системе финансовой экономики. Вторая — выдвинуть и реализовать свою стратегическую “большую” антикризисную программу. В первом направлении действуют и власти, и критикующая их оппозиция. Но, мне представляется, важно обсудить и второй вариант.
Сталин воспользовался Великим кризисом 1929 года для решения своих главных проблем: ликвидации последнего антибольшевистского класса — крестьянства; для индустриализации страны, для радикальной чистки красной бюрократии с целью превращения ее в правящий класс государственного социализма.
Курс на индустриализацию был провозглашен Сталиным еще на ХIV съезде большевистской партии. Но сколько бы средств ни собирал Сталин, новой техники приобрести было негде — блокада. Кризис изменил ситуацию — капиталистические страны теперь были готовы не только продавать станки, оборудование, целые заводы, но даже многое поставлять в кредит. Сталин эту готовность использовал сполна.
Все приобретения были согласованы в рамках единого пятилетнего плана индустриализации. Были мобилизованы все возможные резервы — валюта от экспорта продовольствия колхозов, бесплатный труд миллионов зэков, полное изъятие накоплений у действующих предприятий, жестко ограниченное нормами карточного снабжения потребление трудящихся и партмаксимум в оплате бюрократии. Сведение до минимального уровня расходов на Красную Армию. Вывоз за рубеж культурных ценностей страны — вплоть до картин Возрождения и колоколов Донского монастыря.
Подавляющая часть существующей в СССР промышленности не соответствовала мировому уровню. На ее нужды не было израсходовано ни рубля. На тех заводах и фабриках, где велось новое строительство, было два хозрасчета: для старого производства и для инвестиций — чтобы средства на индустриализацию не утекали. Главное, основное — строительство новой, тяжелой индустрии. Как целостной системы отраслей.
Сегодня нам тоже необходимо в центр антикризисной стратегии поставить не столько спасение утопающих — будь то банки, предприятия или граждане, сколько то, что обеспечит не просто “выживание”, а будущее России в ХХI веке.
Россия начала ХХI века — не СССР времен Великого кризиса 1929 года. У нас есть немало и передовых предприятий, и даже отраслей. Поэтому полное отрицание старой экономики в духе тридцатых годов неприемлемо. Но надо четко понимать, что основная часть нашей экономики отстала от современных требований, а производительность труда отстает не менее чем в два раза. И соревнование, говоря образно, в давно освоенных другими странами видах спорта не гарантирует России положения одной из великих держав ХХI века.
Стратегия внутренняя
Кризис 2008-го должен стать “очистительной грозой”. Давно необходимой. Разразившейся не по нашей воле. Но раз это произошло — надо кризис использовать. Освободиться от всех “камней на шее”, да и от тех, кто возле этих “камней” пригрелся. Чистку вместо нас выполнит кризис сам или при нашем “попустительстве”.
Поэтому неприемлемо “спасение” чохом предприятий — даже ведущих в прошлом, даже заслуженных, даже системообразующих.
Поддержать надо современные, по мировым стандартам предприятия. Или те, кто путем небольших вливаний или объединения с лучшими фирмами Запада и Востока быстро сможет достичь этих стандартов.
Помочь увеличить процент использования сырья. Развить сельское хозяйство с производством без удобрений и гербицидов чистых продуктов — самых дорогих в мире. Организовать переработку миллионов тонн естественного прироста наших лесов.
Нужно форсировать отрасли будущего: солнечные батареи, ветровые, геотермические и приливные источники энергии, дешевые и экологически чистые средства связи — дирижабли и радиотелефоны. Условно говоря — блок нанотехнологий.
Но все эти направления — их можно назвать инновационным прорывом — это соревнование с тем, что уже делают другие. Очевидно, что все это сохранит Россию как современную страну в ХХI веке, но не сможет обеспечить ей роль великой державы. Ведь мы тут играем на чужом поле и по заданным на нем правилам игры.
Действительно, великое будущее страны возможно, только если стратегию инновационного прорыва дополнить стратегией интеллектуализации России, курсом на превращение ее в один из главных мировых центров теоретической, фундаментальной науки. Она имеет базу (пока еще неразрушенную) для превращения России в ХХI веке в один из ведущих центров теоретической науки и интеллектуальной культуры.
Опыт показывает, что даже самые развитые страны — та же Япония — так и не смогли стать центрами теоретической науки. А Россия — в силу ряда факторов — может.
Что это за факторы? Это длительное развитие всего взаимосвязанного спектра наук, всего блока теоретических исследований, ориентированное на интеллектуальное развитие молодежи образование. Интеллектуальная культура России и многое другое.
Именно для интеллектуализации надо использовать главные антикризисные средства. Пусть наши учителя получают больше всех в мире и преподают на таком уровне, в таких школах, о которых мечтали бы дети и родители стран СНГ, других стран мира. Пусть у нас останется 100 вузов, но опять-таки они будут лучшими в мире, цель всякого амбициозного молодого человека. Пусть останутся 100 научных центров, но это будут места, работа в которых будет мечтой ученого. Создала же когда-то Екатерина II такие условия, что даже великий Эйлер переехал в Россию.
Именно такая Россия может в ХХI веке сохраниться не только как благополучная и процветающая страна, но и как великая держава.
Возможна ли новая внутренняя стратегия?
Есть ли у нас резервы и возможности для того, чтобы Россия выходила из кризиса на путях интеллектуального и инновационного прорыва?
Прежде всего у нас есть значительные валютные накопления. И у государства. И у частного сектора. И у граждан. Если разумно использовать государственные валютные резервы, если не терроризировать бизнес, а сделать его полноправным партнером, если создать стимулы для граждан — возможности появятся огромные. Например, для создания частных научных центров, частных образовательных школ и вузов, частных учреждений культуры.
Второй резерв — жесточайший режим экономии во всех отраслях, которые не вписываются в стратегию, будь то промышленность, развлекательные виды культуры, вся сфера роскоши и даже Олимпиада.
Третий резерв — прекратить доставшийся нам в наследство от советских времен собес.
Зачем нужно строительство бесплатного жилья? Чтобы обеспечить им депутатов и бюрократию? Чтобы одним бесплатно квартира доставалась в престижных районах города, а другим — на выселках? Чтобы сохранить рабочие места для тысяч бюрократов, занятых “увлекательным” делом распределения бесплатных квартир и иметь рычаги власти у “административного ресурса”? Инвалидам и офицерам проще выдавать деньги на покупку жилья.
Зачем нужно бесплатное лечение? Чтобы содержать целое управление при Кремле? Нуждающимся неимущим гражданам проще оплачивать посещение платных клиник, а другим гражданам помогать деньгами или льготным кредитом.
Зачем нужно бесплатное высшее образование? Чтобы в элитных вузах, финансируемых в разы больше остальных, бесплатно обучались студенты из семей влиятельных пап, мам, дедушек и тетушек? Если молодой человек способный — пусть получит кредит: долгосрочный и беспроцентный. Перешел же Китай к полностью платному высшему образованию.
Наш “собес” с головы до пят замаран грязью советских “фондов общественного потребления”.
Четвертым резервом для большой антикризисной стратегии России являются “накопления” всей российской науки и культуры, лучшая часть советского наследства. Пятый резерв — активизация малого и среднего бизнеса. Этого резерва не было в тридцатые годы. Финляндия очень эффективно поощряет участие малого бизнеса в инновациях. Шестой резерв — традиционные для нашей страны интернационализм, религиозная терпимость, отторжение всякого рода фанатизма. Это будет привлекать в Россию таланты со всего мира. Седьмой резерв — это то, что дает пусть урезанная, пусть порой формальная и фиктивная, но все же существующая в России демократия, даже в ее “управляемой” версии. Разумеется, в будущем понадобятся демократия постиндустриального общества, принципиально отличающаяся от популистской демократии финансовой экономики. Но для старта нынешней демократии достаточно.
Восьмой резерв — мировой кризис. Он позволяет нам приобретать по приемлемым ценам, а то и в кредит самое современное оборудование, самое современное оснащение для НИИ, вузов, школ. Привлекать талантливых людей из тех, кто стал за рубежом безработным или серьезно ухудшил свое положение. Девятым, печальным, резервом является наша главная беда — пассивность основной части народных масс. Они не окажут серьезного сопротивления неизбежным непростым мерам. Десятым, тоже печальным, но резервом является достаточная устойчивость и независимость от кого-либо нашей бюрократии, особенно ее верхушки. Эта независимость, грозящая в целом многими бедами, имеет и другую сторону медали: власть может проводить долгосрочную политику, жестко следуя избранной стратегии.
Интеллектуальный и инновационный прорыв предполагает гигантское усиление роли Российского государства.
Но не превратятся ли наша бюрократия и ее номенклатура в еще более самостоятельную силу, чем даже теперь? Ведь большая независимость бюрократии в конце концов — и это показывает весь опыт государственно-бюрократического социализма — ведет к тому, что она сосредотачивается на собственных интересах и все больше отдаляется от того, ради чего ее создавали и укрепляли.
Если есть необходимость и есть опасности, то надо, идя навстречу необходимости, создавать гарантии против опасностей. Здесь необходима серьезная реконструкция, даже перестройка всей государственной машины с целью ее ориентации на прорыв. Необходимо существенное усиление современных демократических форм и методов работы и государства, и бюрократии. Например, умная политика позволит на каждый рубль государственного воздействия вовлечь в прорыв три, пять, десять негосударственных рублей.
Необходимо и серьезное расширение всех небюрократических механизмов гражданского общества. И для обеспечения прорыва. И для контроля за бюрократией. Деньги, выделяемые на интеллектуализацию и инновацию страны, должны распределяться и расходоваться при активном участии гражданских организаций, организаций бизнеса, а во многом вообще без бюрократии. Иначе трудно будет предотвратить перерастание заботы об интеллектуализации в контроль над интеллектуализацией, превращение денег на прорыв в “наращивание мускулов” административного ресурса.
И самое главное. Необходима замена популистской демократии общества финансовой экономики новой демократией постиндустриального строя, в котором главным классом является интеллигенция.
Все это очень трудно — но другого пути у России нет.
Внешняя стратегия
Какой будет внешняя среда, окружающая Россию в XXI веке?
Разумеется, это не будет мир, который мы хотели бы иметь. Надо исходить из того, что окружающий Россию мир будет строиться по своим законам и выступать для нас как нечто данное. Главным объективным фактором этого внешнего мироустройства является сегодня глобализация. Но в рамках этого объективного для нас мира мы и можем, и должны искать наиболее приемлемый для нас вариант его устройства. Условно говоря, иметь российское понимание, российскую интерпретацию глобализации и проводить соответствующую политику.
Человечество прошло и этап изолированного развития отдельных стран, и отгороженных Великой Китайской стеной могучих империй. На наших глазах сформировалось Европейское сообщество, с новой интерпретацией национальной независимости входящих в него стран, с парламентом и правительством, с единой валютой — евро, со значительными объемами общих законов и правил.
Конечно, мы бесконечно далеки от того, чтобы — говоря словами Владимира Маяковского из его стихотворения о Нетте — “чтобы в мире без Россий, без Латвий, жить единым человечьим общежитьем”. Бесконечно далеки и от единого языка. И от общей экуменической веры в единого бога. Но одно ясно: необходим — и кризис 2008 года, вероятно, является первым предупредительным звонком — серьезный шаг в сторону интеграции нашей планеты. Этот шаг должен быть глубоко демократичным. Демократия означает волю большинства и учет интересов меньшинства.
Национальное в странах остается главным, но страны должны пойти на серьезные ограничения своего суверенитета. Ведь договариваются же ради проведения общих соревнований о единых правилах национальные спортивные организации. А тут речь о судьбе человечества!
Какие, на мой взгляд, уже назревают меры общего устройства мира? Я писал об этом в “МК” от 3 февраля 2009 года.
Меня радует и вдохновляет, что к похожим на мои выводам приходят многие серьезные аналитики. Приведу слова президента Казахстана Н.А.Назарбаева: “Надо иметь смелость признать, что мы находимся на рубеже создания радикально новой, по-новому построенной модели мировой экономики, политики и глобальной безопасности”.
Меня обнадеживают и слова президента Обамы в одном из его выступлений: “Мы не должны прислушиваться к тем, кто считает, что мир не может измениться. Мы должны это сделать. Наш лозунг: “Да, мы можем!”
Выгодно ли России?
Если в отношении внутренней стратегии высказываются опасения либерального толка, то в отношении внешнеполитической чаще всего высказываются опасения национально-патриотические. Меня упрекают: предлагая вариант глобализации, я хочу лишить Россию ее нынешних главных козырей: ракетно-ядерного и нефтегазового.
Это козыри. Я согласен. Но как их использовать? Играть до проигрыша? До ситуации, когда у многих стран будут бомбы и ракеты? Когда спрос на углеводородное сырье упадет?
Вывод один: если мы сейчас своими козырями эффективно не сыграем — мы ничего крупного в перспективе не получим. Вспомним 1989 год. Козырей у нас было четыре: соцлагерь, СССР, ракеты и ядерное оружие, нефть и газ.
Если бы в 1989 году отказались от соцлагеря и ГДР — получили бы не менее 500 миллиардов долларов: и сразу, и постепенно. И в натуре, и в виде заводов. Если бы в 1989 году отказались от Прибалтики и трех кавказских республик — получили бы еще 500 миллиардов. Одного триллиона долларов было бы достаточно для менее болезненного выхода из социализма. Но лидеры и СССР, и лидеры России в составе СССР испугались масштабной политики. И что получилось? Нет ни соцлагеря, ни СССР. Но нет и денег.
Уроки эти надо учесть.
Национальный интерес России — действовать по-крупному, масштабно, немедленно. Сейчас надо бросать оставшиеся у нас козыри — и ракетно-ядерный, и сырьевой — в крупную игру. Это значит попытаться устроить новый мир так, чтобы по максимуму получить выгоды от участия в его строительстве.
И национальный интерес Китая требует начала усилий в области глобализации. Не случайно Китай уже выступил с идеей независимой мировой валюты.
США, если серьезно подумают, то и им выгодно начать устройство нового мира сейчас: тоже ввиду очевидных перспектив получить весомые “квоты” в новом сообществе в силу сегодняшних “козырей” США.
Малые страны выиграют несомненно — как выиграли эти страны от Европейского сообщества, на вступление в которое выстроилась их очередь. Страны, вывозящие сырье, в ходе глобализации получат устойчивость и независимость от скачков цен. Они потеряют контроль за недрами, но у них появится узаконенная весомая рента.
Конечно, будут и противники. Это прежде всего те, кто готовится к роли великих держав. Но зачем ждать, пока они создадут свое ядерное оружие и свои межконтинентальные ракеты? Можно учесть их разумные амбиции и без этого.
Стратегия интеллектуального и инновационного выхода из кризиса должна стать общей стратегией России. И Кремля, и Белого дома. И государственной машины на всех уровнях. Всех трех ветвей власти.
Конечно, нет никакой необходимости в беспощадности и жестокости сталинского давления на народ и на бюрократию. Но для власти необходимы и твердость курса, и его неуклонная последовательность.
Стратегия интеллектуального и инновационного прорыва отвечает коренным интересам и русского, и всех народов и национальностей России. Именно она будет сплачивать многонациональную страну. Стратегия прорыва должна стоять сверхплатформой и правящей партии, и оппозиции — правой и левой, парламентской и внепарламентской. Всех сил общества, самых далеких от власти. Всех религиозных конфессий и атеистов. Всех честных и ответственных граждан России.
Разногласия в демократическом обществе необходимы и, более того, обязательны и полезны. Но на базе и в рамках общей национальной сверхстратегии. Надо понимать, что если откладывать будущее, то в этом будущем вряд ли будет приемлемое место для великой России.
Если мы в России отреагируем на кризис 2008 года в двух направлениях: внутренняя стратегическая линия — на интеллектуализацию и инновации и внешняя — на отвечающий интересам России вариант глобализации, — будущее страны и ее народов, будущее наших детей и внуков будет обеспечено.
Опубликовано в газете "Московский Комсомолец" 05.05.2009
http://www.mk.ru/politics/russia/267699.html
